Автор цитат: Юрий Левитанский. Страница 2

Горящей осени упорство!
Сжигая рощи за собой,
она ведет единоборство,
хотя проигрывает бой.
Идет бесшумный поединок,
но в нем схлестнулись не шутя
тугие нити паутинок
с тугими каплями дождя.
И Ветер, в этой потасовке
с утра осинник всполошив,
швыряет Листья, как листовки,-
сдавайся, мол, покуда жив.

И убивали, и ранили
Пули, что были в нас посланы.
Были мы в юности ранними,
стали от этого поздними.
Вот и живу теперь - поздний.
Лист раскрывается - поздний.
Свет разгорается - поздний.
Снег осыпается - поздний.
Снег меня будит ночами.
Войны снятся Мне ночами.
Как я их скину со счета?
Две у меня за плечами.
Были ранения ранние.
Было Призвание раннее.
Трудно давалось Прозрение.
Поздно приходит Признание.

... Сколько вьюге не кружить,
нёдолговечны её кабала и Опала.

Как в кольце лабиринта глухими бредем коридорами,
как в преддверии часа, когда разразится гроза,
переходами темными движемся, между которыми
обжигающий пламень на Миг ослепляет глаза.
Недоверчиво смотрим, как трагик становится комиком,
сокрушенно взираем, как Старость вступает в права,
как гора рассыпается в Прах, и над маленьким холмиком,
выбиваясь из сил, молодая восходит Трава.

Ну что ж, Мой друг, приходит Наше время.
Эй, брадобрей, побрить и освежить!..
И вдруг поймешь - ты Жизнь успел прожить,
и, задохнувшись ( Годы пролетели),
вдруг ощутишь, как твоего чела
легко коснулись вещие крыла
благословенной пушкинской метели…
Ну что ж, мой друг, двух жизней нам не жить,
и Есть восхода Час и час захода.
Но Выбор есть и дивная свобода
в том выборе, где голову сложить!

Но Мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как Все.
Вначале Слово безраздельно мной вла Дело.
А дело Было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек Мой сегодняшний удел -
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!

Но вот Глаза - они уходят навсегда,
Как некий Мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся Беда.

Всего и Надо, что вглядеться, - боже мой,
Всего и Дела, что внимательно вглядеться, -
И не уйдешь, и некуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться, - боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою -
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.

Ну что с того, что я Там был. Я был давно, я Все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный Солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой Пули недолет. Я Лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.

Говорили - ладно, потерпи,
время - оно быстро пролетит.
Пролетело.
Говорили - Ничего, пройдёт,
станет понемногу заживать.
Заживало.
Станет понемногу заживать,
буйною травою зарастать.
Зарастало.
Время Лучше всяких лекарей,
время твою душу исцелит.
Исцелило.
Ну и ладно, вот и хорошо,
смотришь - и забылось наконец.
Не забылось.
В памяти осталось - просто в щель,
как зверёк, забилось.

Всё проходит в этом мире, Снег сменяется дождём,
всё проходит, всё проходит, мы пришли, и мы уйдём.
Всё приходит и уходит в никуда из Ничего.
Всё проходит, но бесследно не проходит ничего.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои Годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже Мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты Шут или король,
дважды Роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу,
по Возможности достойно доиграть своё хочу -
ведь не мелкою монетой, жизнью собственной плачу
и за то, что горько плачу, и за то, что хохочу.

Семимиллионный Город не станет меньше,
если Один Человек из него уехал.
Но вот один человек из него уехал,
и город огромный вымер и опустел...

Только я ведь и сам не хочу,
чтобы сто меня рук - по плечу.
Ста сочувствий искать не хочу.
Ста надежд хоронить не хочу.
... У витрин, у ночных витражей,
ходят с ружьями сто сторожей,
и стоит выше горных кряжей
одиночество в сто этажей.

Небо багрово-красно перед восходом.
Лес опустел. Морозно вокруг и ясно.
Здравствуй, Мой друг воробушек, с Новым годом!
Холодно, братец, а Все равно - прекрасно!