Персонаж: Фауст

В нас высокие стремленья
Лелеют часто гордые желанья
И раскрывают двери исполненья, -
Но сразу мы в испуге отступаем.

Земля, ты вечно дивной остаешься.

Зачем Невинность, простота
Не знает, как Она бесценна и свята!

Одно словечко, взор Один лишь твой
Мне занимательней всей мудрости земной.

Когда я чувством нежным
Томлюсь, назвать его хочу,
Порывам бурным и мятежным
Напрасно имени ищу,
И мыслью Мир весь облетаю,
И высшие Слова хватаю,
Какие лишь найти могу,
И называю пыл сердечный
Любовью вечной, бесконечной, -
Ужель тогда, как бес, я лгу?

Тебе проклятье, идол злата,
Влекущий к дерзким нас делам,
Дары постыдные разврата
И Праздность неги давший нам.

Мгновенье радости почую лишь душой -
Вмиг Жизни Критика его Мне разрушает.

"Умерен будь! Лишь будь умерен!" -
Вот Песня вечная у нас.
Она терзает наши души,
Ее поют нам хрипло в уши
И каждый День и каждый Час.

Чтобы утрату счастья заменить,
Мы неземное учимся ценить.

Но подавить нельзя подчас
В душе врожденное стремленье -
Стремленье ввысь, когда до нас
Вдруг долетает жаворонка пенье
Из необъятной синевы небес.

Взгляни: уж Солнце стало озарять
Сады и хижины прощальными лучами.
Оно заходит Там, скрываяся вдали,
И прбуждает Жизнь иного края...
Вот солнце скрылось, но в душе больной
Растет опять могучее желанье
Лететь за ним и пить его сиянье,
Ночь Видеть позади и День передо мной.

О, счастлив тот, кому дана отрада -
Надежда выбраться из непроглядной тьмы!
Что нужно нам, того не знаем мы,
Что ж знаем мы, того для нас не Надо.

Умчалися в Море разбитые льдины;
Живою улыбкой сияет весна;
Весенней красою блистают долины;
Седая Зима ослабела: в теснины,
В высокие Горы уходит Она.
Туда она прячется в злобе бесплодной
И сыплет порою метелью холодной
На свежую, нежную зелень весны, -
Но Солнце не хочет Терпеть белизны;
Повсюду живое стремленье родится,
Все вырасти хочет, спешит расцветиться.

Забота тайная тяжелою тоской
Нам Сердце тяготит, и мучит нас кручиной,
И сокрушает нам и Счастье и покой,
Яляясь каждый День под новою личиной.
Нам страшно за семью, нам жаль детей, жены;
Пожара, яда мы страшимся в высшей мере;
Пред тем, что не грозит, дрожать обречены;
Еще не потеряв, мы плачем о потере.