Книга: Изысканный труп

Уже несколько месяцев он редко выбирался из дома. Когда знаешь, что можешь натолкнуться на того, кого не хочешь Видеть, легче сидеть в своей комнате, читать, писать Дневник, Слушать музыку, размышлять над старыми любовными письмами.

- Мы хотим помочь тебе.
То же самое Мне Однажды сказал Люк, подумал Тран, а сам имел в виду, что я должен умереть Вместе с ним.

Вчера он рожден из кучи лохмотьев, сегодня умрет на костре.

Бывало, я завидовал этим подросткам, их свободе, даже Если они жили на шее у родителей или на подачки. Они могут позволить себе походить на помесь райской Птицы и ходячего трупа. Могут плевать на тротуар, нагло торчать, где их не хотят Видеть, хамить туристам, которые пялятся на них. Они могут быть у всех на виду, бросаться в Глаза. Им Нет Нужды сливаться с толпой, нет и Желания.

Передо мной не Было никаких жизненных перспектив, только небольшая сумма на счету и неутолимый Аппетит убивать юношей. Оказалось, Мне этого вполне достаточно, чтобы прожить оставшиеся месяцы.

Я вдруг понял, что у меня Талант покидать мрачные места.
Хотелось надеяться, что я найду такой уголок, где захочется остаться.

Я дал юноше-греку билет. Он коснулся пальцем моей Руки, когда отдавал его обратно, и на Мгновение Мне страшно захотелось перерезать ему горло.

Если бы в моих силах Было очистить Память от дерьма прямо Сейчас, то я не посмел бы... потому что оно может Мне пригодиться в будущем.

Когда Рядом не Было мишени для излияния враждебности, Люк обращал свою злобу к миру, который продолжит Существование после его смерти.

Я избегал больших сборищ, потому что Там всегда кто-нибудь окажется Рядом, когда хочешь уйти незамеченным.

Я слишком спокоен, слишком замкнут. Ни к кому не подсаживаюсь. У меня так всегда. Мои собеседники сами подходят, усмотрев во Мне то, что им нужно.

Я жил, ощущая себя представителем иного рода, не человеческого.

Часть его Души болезненно воспринимала чужеродное вторжение, Другая часть пала на колени и рыдала от благодарности, что более не одинока.

За последние полгода я стал злее и совсем загнулся. Во Мне словно Ничего не осталось, кроме битого стекла и гнилых гвоздей.