Книга: Текст. Страница 1

Последнее Волшебство в мире осталось - Деньги.

Ни от чего не легчало. Ни с кем не складывался Разговор. Никто ни на Один Вопрос Илье не мог ответить. Сожаления не Было. Страха не было. Удовлетворения не было. Снаружи был вакуум, и внутри был вакуум тоже. Безвоздушное бездушное. Домой ехал, только потому что Надо было ехать куда-то. Приехать и лечь спать. Проспаться и вскрыть себе вены. Ничего в этом сложного не было, на зоне научили. Ничего в Жизни сложного не было: и умирать легко, и убивать - запросто. Но ни от одного легче не станет, ни от другого.

Стоял и думал: на воле Воздух очень разреженный. Места тут чересчур, плотность населения слишком низкая. На зоне вот по сто пятьдесят Человек в бараке, на тюрьме по пятьдесят в хате, нары в три яруса, до чужой судьбы полметра; и у каждого вместо судьбы - открытый перелом; острыми обломками наружу. Нельзя не наткнуться на другого, нельзя не распороть себя об него, не обмазаться в мясных лохмотьях. Лезут друг другу в Глаза, в Нос своими потрохами вонючими, членом тычут. Некуда друг от Друга деваться. Сначала жутко от этого, Потом тошно до блевоты, потом привыкаешь, а потом без этого даже и Пусто. На воле с чужими людьми в разных квартирах живёшь, стенкой от них отделяешься, в Метро каждый в своём пузыре едет. Как Чай из пакетиков после чифиря - так на воле. Сидишь, кажется - только снаружи Всё подлинное. Выходишь - фальшак. Жизнь в зоне - морок, а Ничего более настоящего Нет.

Отключили Москве Свет, пришибли в ней взрослых, ввели строгий Режим, но молодняка это Всё как будто и не касалось. Им Надо Было Жить срочно, влюбляться прямо тут же, немедленно, дурманить себя и неотложно отдаваться. У них каждая секунда на счету была; и всё нужно было прожечь.

Было страшно от бесповоротности и сладко неясно от чего; от мести - и жутко от неё же, и от того, что сладко казалось.

Москва днём казалась гордой, а ночью - несчастной.

А школьная Любовь - комнатная, станешь её пересаживать из горшка во взрослую Жизнь - сорняки забьют.

Ему Москва, ей Тоска.

Москва и сама была от себя пьяная, и всех своим хмелем угощала.