Книга: Избранные письма

Пока же Мой Мир таков, каков он Сейчас - честно говоря, порой Мне кажется, что не я его создаю, а он "проявляется" через меня.

Мне непонятно, каким образом, даже в Первичном Мире, любой теолог или философ, Если только он не осведомлен Лучше других о взаимоотношении духа и тела, может отрицать Возможность реинкарнации как модуса существования, присущего определенным видам разумных существ.

Моя книга - литературное Произведение, а не историческая хроника, в которой описываются реальные События.

Различие между эффектами и подлинной магией - столь же огромное, как различие между литературой (живописью, скульптурой) и реальной жизнью.

Главное побуждение зла в моей книге - Стремление подчинить себе свободную волю других.

В моей книге и Магия и готика становятся добрыми или злыми в Зависимости от намерений того, Кто к ним прибегает. Каков моотив, каково побуждение, таковы и подручные Средства.

Я не собираюсь вступать ни в какие споры относительно того, существует ли Магия в реальности. Однако полагаю, что в литературном произведении Она вполне может существовать.

Эта книга, написанная человеком, который Есть Прах и во прах обратится.

Может случиться так, что творческая способность станет одержимостью, болезненной привязанностью к тому, что создано "собственными руками"; что создатель вторичного мира пожелает стать верховным божеством своего творения. Отсюда рукой подать до жажды Власти, до Стремления как можно быстрее осуществить свои Желания.

Как и всякое Искусство, Миф и волшебная Сказка должны содержать в себе моральные и религиозные Принципы (не важно, истинные или ошибочные), однако нельзя, чтобы они выпирали, имели ту же форму, что и в "первичном", реальном мире.

Кроме тяги к языкам, меня с самого детства привлекали мифы и Сказки, а в особености - героические предания на грани волшебной сказки и исторические хроники. Кстати, только поступив в Колледж, я наконец-то осознал, что между волшебной сказкой и и сторической хроникой существует крепкая внутренняя Связь.

Я Никогда не считал своих произведений шедеврами, никогда не верил в их Исключительность, и даже теперь, когда они, к немалому моему удивлению, получили такое Признание, я по-прежнему полагаю, что произошла какая-то ошибка, и по-прежнему не слишком склонен выставлять на всеобщее обозрение Мир, сотворенный моим воображением.

Возможно, Образ паука связан с тем, что в детстве меня укусил тарантул; во всяком случае, Если кому-то угодно так Думать, - я ничуть не возражаю. Скажу лишь, что сам Ничего о том не помню (если бы Мне не рассказывали, забыл бы напрочь), а к паукам как таковым антипатии не испытываю, не давлю их и не топчу ногами. Наоборот - выпускаю на улицу тех, которых Время от времени нахожу.

По причине большой популярности "Хоббита" у читателей от меня потребовали продолжения. Тем не менее, писать продолжение детской Сказки я вовсе не собирался. Мне хотелось написать "волшебную историю" , адресованную никак не детям, а также нечто большее, можно сказать, масштабное.