ЕстьЖенщина на берегу залива.
Ее Душа открыта для стиха.
Она ко всем знакомым справедлива
И оттого со многими суха.
В ее глазах свинцовость штормовая
И аметистовый закатный штиль.
Она глядит, глазами омывая
Порок в тебе, - и ты пред ней ковыль...
МоскваВчера не понимала,
Но Завтра, верь, поймет Москва:
Родиться русским - слишком мало,
Чтоб Русские иметь права...
И, вспомнив душу предков, встанет,
От Слова к делу перейдя,
И Гнев в народных душах грянет.
Как Гром живящего дождя.
Я - соловей: я без тенденций
И без особой глубины...
Но будь то старцы иль младенцы, -
Поймут меня, певца весны.
Я - соловей, я - сероптичка,
Но Песня радужна моя.
Есть у меня Одна привычка:
Влечь всех в нездешние края.
Да разве это Жизнь в болоте дрязг житейских,
В заботах мелочных о Платье и куске,
В интригах, в сплетнях, в сальностях лакейских,
С фразеологией гнусней, чем в кабаке.
К началу войны европейской
Изысканно тонкий разврат
От спальни царей до лакейской
Достиг небывалых громад.
Как будто Содом и Гоморра
Воскресли, приняв новый вид:
Повальное Пьянство. Лень. Ссора.
Зарезан. Повешен. Убит.
Кто-то кого-то режет, кто-то кого-то душит,
Всюду Одна нажива, Жульничество и ложь.
Ах, не смотрели б очи! ах, не слыхали б уши!
Лермонтов! ты ль не был прав: "Чем этот Мир хорош?"
Я Ничего не знаю, я ни во что не верю,
Больше не вижу в Жизни светлых ее сторон.
Я подхожу сторожко к ближнему, точно к зверю.
Мне ничего не нужно. Скучно. Я утомлен.