Книга: Идиот. Страница 5

Афанасий Иванович особенно не жалел для нее денег; он еще рассчитывал тогда на ее Любовь и думал соблазнить ее, Главное комфортом и роскошью, Зная, как легко прививаются Привычки роскоши и как Трудно Потом отставать от них, когда Роскошь обращается мало-помалу в Необходимость.

У нас Все обличают. Родители первые на попятный и сами своей прежней морали стыдятся. Вон, в Москве, родитель уговаривал сына ни перед чем не отступать для добывания денег.

В наш Век Все авантюристы! И именно у нас в России, в нашем любезном отечестве. И как это так все устроилось - не понимаю.

И с чего я взял давеча, что вы Идиот! Вы замечаете то, чего Другие Никогда не заметят. С вами по Говорить бы можно, но... Лучше не говорить!

В голосе Гани слышалась уже та степень раздражения, в которой Человек почти сам рад этому раздражению, предается ему без всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело.

Красоту Трудно Судить; я еще не приготовился. Красота - Загадка.

Вот меня считают за идиота, а я все-таки Умный, а они и не догадываются.

И в тюрьме можно огромную Жизнь найти.

Иная из нас в осла еще влюбится. Это еще в мифологии Было.

Известно, что Человек, слишком увлекшийся страстью, особенно Если он в летах, совершенно слеп Нет и готов подозревать надежду Там, где вовсе ее и нет; мало того, теряет Рассудок и действует как глупый Ребенок, хотя бы и был семи пядей во лбу.

Тоцкий прямехонько начал с того, что объявил ей (Настасье Филлиповне) о невыносимом ужасе своего положения; обвинил он себя во всем; откровенно сказал, что не может раскаяться в первоначальном поступке с нею, потому что он сластолюбец закоренелый и в себе не властен, но что теперь он хочет жениться и что вся Судьба этого в высшей степени приличного и светского брака в ее руках.

Настасьей Филлиповной можно Было щегольнуть и даже потщеславиться в известном кружке. Афанасий же Иванович так дорожил своею славой по этой части.

Тоцкий, который, как Все погулявшие на своем веку Джентльмены, с презрением смотрел вначале, как дешево ему досталась эта не жившая Душа, в последнее Время усумнился в своем взгляде.

Настасья Филлиповна в состоянии была самое себя погубить, безвозвратно и безобразно, Сибирью и каторгой, лишь бы надругаться над человеком, к которому Она питала такое бесчеловечное Отвращение.