Книга: Жена журавля. Страница 2

Бумажные Книги он любил с той же страстью, какую Другие питают к лошадям, вину или прогрессивному року. К электронным книгам он так и не привык, ибо в них книга сокращалась до размеров компьютерного файла, а компьютерный файл - продукт для временного использования, и к тому же ни когда не принадлежит тебе одному.

Он взял ее за руку с нежностью, ранящей сильнее любых жестокостей какой бы то ни Было драки:
- Ты борешься с ненавистью к самой себе, Все это замечают, и ты очень стараешься, переключая ее лишь на тех людей, у которых, как ты надеешься, достаточно сил с этим справиться. Это я понимаю. Я сам такой же. Это Тяжело, но можно перенести, Если твоя Любовь ко Мне сильней, чем Ненависть. Но Однажды Баланс уже сместился в другую сторону, и я не думаю, что это можно исправить. Ни в тебе, ни во мне.

Порой излишняя Несправедливость к кому-нибудь так увлекательна.

Ей Все Время казалось, будто Она родилась с каким-то едва ощутимым изъяном - где-то глубоко внутри, - изъяном, который слишком стыдно показывать кому-либо еще, и вокруг которого она всю Жизнь выстраивала некий защитный панцирь, дабы Никто Ничего не заметил. И со временем панцирь стал ею самой - это Было неизбежно, - только она Никогда не признавала этого факта, хотя от такого признания ей, возможно, и стало бы легче. Ведь настоящую правду о себе - о том, что внутри у нее что-то немного не так, - знает только она Одна, и никто никогда не должен этой правды Увидеть. Ведь Если не это - она настоящая, то что же тогда? Глубоко внутри она сломана, неисправна, и вся ее жизнь - бесконечная Попытка сделать так, чтобы этого никто не заметил.

Истин - в чем-то совпадающих, переплетенных Одна с другой - всегда Было столько же, сколько и рассказчиков.

Иногда Жизнь не спрашивает заранее, из каких вариантов нам выбирать.

Смертельно раненная Птица и он - в замерзшем садике на заднем дворе, словно в границах единственной вселенной, которую он знает. В таких-то местах порой и ощущаешь Вечность...

О Нет, это был не Сон, но хождение по грани реального, одно из тех редких переживаний, о которых он будет помнить всю оставшуюся Жизнь и в которых весть Мир ужимался до него одного и застывал на пару минут для того, чтобы он почувствовал себя снова живым.