Она играла и лгала, как
Никто другой, становилась на колени, а после давала понять, что её не сломить. Я влюбился в неё и не отрицал этого. Я писал о ней и это был своего рода
Мазохизм - она
Никогда не будет моей, но только не на страницах моей
Книги.