Книга: Приглашение на казнь. Страница 1

Обрывки этих речей, в которых, как пузыри воды, стремились и лопались Слова "прозрачность" и "непроницаемость", теперь звучали у Цинцинната в ушах, и Шум крови превращался в рукоплескания.

Адвокат и прокурор, оба крашенные и очень похожие друг на Друга ( Закон требовал, чтобы они были единоутробными братьями, но не всегда можно Было подобрать, и тогда гримировались).

На столе белел чистый лист бумаги, и, выделяясь на этой белизне, лежал изумительно очиненный карандаш, длинный как Жизнь любого Человека, кроме Цинцинната, и с эбеновым блеском на каждой из шести граней. Просвещенный потомок указательного перста.

Куча черешен, красно и клейко черневшая перед нами, обратилась внезапно в отдельные ягоды: вон та, со шрамом, подгнила, а эта сморщилась, ссохшись вокруг Кости.

Как сумасшедший мнит себя богом, так и мы мним себя смертными.

Какая Тоска. Цинциннат, какая тоска! Какая каменная тоска, Цинциннат, - и безжалостный Бой часов, и жирный паук, и жёлтые Стены, и шершавость чёрного шерстяного одеяла. Пенка на шоколаде. Взять в самом центре двумя пальцами и сдёрнуть целиком с поверхности - уже не плоский покров, а сморщенную коричневую юбочку. Он едва тепл под ней, - сладковатый, стоячий. Три гренка в черепаховых подпалинах. Кружок масла с тисненым вензелем директора. Какая тоска, Цинциннат, сколько крошек в постели.

Окружающие понимали друг Друга с полуслова, - ибо не Было у них таких слов, которые бы кончались как-нибудь неожиданно, на ижицу, что ли, обращаясь в пращу или птицу, с удивительными последствиями.

У меня лучшая Часть слов в бегах и не откликается на трубу, а Другие - калеки.

Меня у меня не отнимет Никто.

Мне совестно, Душа опозорилась, - это ведь не должно бы, не должно бы Было быть, было бы быть, - только на коре русского языка могло вырасти это грибное губье сослагательного.

Аккуратность украшает Жизнь одинокого Человека, который этим доказывает самому себе, что у него Есть гнездышко, которое он заслужил, свил, наполнил своим теплом..

Невольно уступая соблазну логического развития, невольно сковывая в цепь то, что Было совершенно безопасно в виде отдельных, неизвестно куда относившихся звеньев, он придавал Смысл бессмысленному и Жизнь неживому

Я хочу знать когда меня казнят: смерный Приговор возмещается точным знанием смерного часа. Роскошь большая, но заслуженная. Меня же оставляют в том неведении, которое могут выносить только живущие на воле

Что Есть Воспоминание, как не Душа Впечатления?