Категория: красивые цитаты. Страница 407

В призмах бинокля, дрожа, скользят
За кипятком прибоя
Щебень залива, дома и сад,
Мыса Лицо тупое.
В грохоте тяжком, у черных скал,
На грозовом просторе
Поднят уже штормовой сигнал,
Дышит и ходит Море...

А на просторе, где тяжело
Кружится скользкий кратер,
Мутно-зеленой Волны стекло
Рвет пограничный катер.
Стонет штурвал в стальной руке,
Каждый отсек задраен,
В облитом ветром дождевике
Вахты стоит хозяин.
Плющатся капли на висках,
Ветер ножами режет,
В окоченевших давно ушах -
Грохот, и скрип, и скрежет.
Но не мутнеет, насторожен
Острый хрусталик взгляда,
Щупает каждый Камень он,
Каждую ветку сада.

Пыльное облако разодрав,
Лишь на одно мгновенье
Выглянут Горы - и снова мгла,
Мутной жары круженье.
Гнутся акации в дугу.
Камешки вдоль станицы
С воем царапают на бегу
Ставни и черепицы.
Поднятый на дыбы прибой
Рушится в берег твердо.
Дуют в упор ему, в пыльный зной,
Сизые щеки норда.
На берегу ни Души сейчас:
Водоросли да сети.
Под занесенный песком баркас
В страхе забились Дети.

И с этою песней пойдут поколенья
По мерзлым этапам, под звон кандалов
В якутскую вьюгу, в снега поселений,
В остроги российских глухих городов.
И вырастет гневная Песня в проклятье
Надменному трону, родной нищете,
И песню услышат далекие братья
В великой и страстной ее простоте.

Перо задержалось на рифме к «свободе»,
И слышит он, Руки на стол уронив,
Что вот оно, близко, растет половодье
На вольном просторе разбуженных нив...
Иссохшим в подушках под бременем муки
Ты, Муза, России его передашь.
Крамской нарисует прозрачные руки
И плотно прижатый к губам карандаш.
А Слава пошлет похоронные ленты,
Венки катафалка, нежданный покой
Да песню, которую хором студенты
Подхватят над Волгой в глуши костромской.

Что Жизнь - не глоток ли остывшего чая,
Простуженный День петербургской весны,
Сигары, и Карты, и Ласка простая
Над той же страницей склоненной жены?
Без сна и без отдыха, сумрачный пленник
Цензуры, редакций, медвежьих охот,
Он видит Сейчас, разогнув «Современник»,
Что двинулся где-то в полях ледоход.

Зеленая лампа чадит до рассвета,
Шуршит корректура, а Дым от сигар
Над редкой бородкой, над плешью поэта
Струит сладковатый неспешный угар.

И, прочитанный том закрывая,
Благодарно сходя с корабля,
Ты увидишь, Мой мальчик, какая,
Тайны полная, Ждет нас земля!
Вел дорогой Тебя неуклонной
Сквозь опасности, бури и мрак
Вдохновленный мечтою ученый,
Зоркий Штурман, Поэт и Чудак.

Ты увидишь леса Ориноко,
Города обезьян и слонят,
Шар воздушный, летя невысоко,
Ляжет тенью на озеро Чад.
А в коралловых рифах, где рыщет
"Наутилус", скиталец морей,
Мы отыщем глухое кладбище
Затонувших в бою кораблей...
Что прекрасней таких приключений,
Веселее открытий, побед,
Мудрых странствий, счастливых крушений,
Перелетов меж звезд и планет?

Вот и кончены наши Заботы -
Спит задачник, закрыта тетрадь.
Руки тянутся к книге. Но что ты
Будешь, мальчик, сегодня читать?
Хочешь, в дальние синие страны,
В пенье вьюги, в тропический зной
Поведут нас с тобой капитаны,
На штурвал налегая резной?
Зорок Взгляд их, надежны их руки,
И мечтают они лишь о том,
Чтоб пройти им во славу науки
Неизведанным Прежде путем.
Сжаты льдом, без огня и компаса,
В полумраке арктических стран
Мы спасем чудака Гаттераса,
Перейдя ледяной океан.
По пещерам, подземным озерам
Совершим в тесноте и пыли,
Сталактитов пленяясь узором,
Путешествие к центру земли.
И без помощи карт и секстанта,
С полустертой запиской в руке,
Капитана, несчастного Гранта,
На безвестном найдем островке.

Снова в печке Огонь шевелится,
Кот клубочком свернулся в тепле,
И от лампы зеленой ложится
Ровный круг на вечернем столе.

Я хотел бы в маленькие руки
Положить его - и не могу.
Ты, как пальма, снилась Мне в разлуке,
Пальма на высоком берегу.
Не смотри мучительно и гневно,
Этот Миг я выпил до конца.
Я смолкаю. Проводи, царевна,
Чужестранца в мирный Дом отца.

"О царевна! Узких щек багрянец -
Как шиповник родины моей.
Сядь ко Мне. Я только чужестранец,
Потерявший Дом свой, Одиссей.
Грудь и плечи, тонкие такие,
Та же страстная Судьба моя.
Погляди же, девушка, впервые
В ту страну, откуда родом я.
Там на виноградники Итаки
Смотрит беспокойная луна.
Белый дом Мой обступили маки,
На пороге Ждет меня жена.
Но, как встарь, неумолимы боги,
Долго мне скитаться суждено.
Отчего ж Сейчас - на полдороге -
Сердцу стало дивно и Темно?

Он очнулся. День идет к закату.
Город скрыт за рощею олив.
Бедный Парус натянул заплату,
Розовый морщинится залив.
Тополя бормочут, засыпая,
И сидит на стынущем песке
Тонкая царевна Навзикая
С позабытой ракушкой в руке.