Персонаж: Женевьева (Изабелла)

- Ах, Рудольф! Ты Слышишь так мало! - говорит Она с нежным укором. - Точно твои уши заросли густым кустарником. И Потом ты так шумишь - потому Ничего и не слышишь.
- Я шумлю? Каким образом?
- Не словами. Но вообще ты ужасно шумный, Рудольф. Подчас твоё Общество Трудно выносить. Ты Больше шумишь, чем гортензии, когда они хотят пить, а ведь Эти Растения такие крикуньи.
- Что же во Мне шумного?
- Всё. Твои Желания. Твоё Недовольство. Твоё Тщеславие. Твоя Нерешительность...

- Почему же ты молчишь? - спрашивает Изабелла.
Я пожимаю плечами.
- Иногда Трудно что-нибудь сказать, Изабелла. И дать свободу тоже трудно.
- Кому дать свободу?
- Самому себе. Многое в нас противится этому.
- Нож не может сам себя порезать, Рудольф. Отчего же ты боишься?
- Не знаю, Изабелла.
- Не жди слишком долго, любимый, иначе будет Поздно. Слова нужны...

Неужели везде осталась какая-то Часть меня? Во всех зеркалах, в которые я смотрюсь? А сколько я видела их! Не сосчитать! И неужели я в них во всех разбросана? И каждое что-то у меня отняло? Тонкий отпечаток? Тоненький ломтик меня? Неужели зеркала распилили меня, словно кусок дерева? Что же от меня тогда осталось? Где мое Лицо? Мое первоначальное лицо? То, которое Было у меня до всяких зеркал? До того, как они начали обкрадывать меня?

- Это скучно, - говорит Она. - Отчего ты непременно хочешь всегда быть тем же самым?
- Да, отчего? - повторяю я удивленно. - Ты Права: Почему Человек так стремится к этому? Что нам непременно Хочется сохранить в себе? И почему мы о себе такого высокого мнения?

... Слёзы полны воспоминаний.