Ему казалось, что
Никогда Прежде он до такой степени не жил одним днем, как в
Эти недели. Он уже не раз замечал за собой странную
Особенность: чем
Больше у него скапливалось неотложных дел, мчавшихся за ним по пятам и угнетавших его своей важностью, тем глубже его
Мозг погружался в спячку. Тогда он начинал заниматься пустяковыми проблемами, становился отстраненным и беззаботным, освобождался от мыслей и забывал о службе;
Душа его обретала
Легкость,
Сердце делалось пустым, а мозг настраивался на ультракороткие
Волны. Ему
Было Хорошо знакомо это
Состояние, эта долгая полоса равнодушия ко всему на свете, приводившая в
Отчаяние окружающих, однако он не мог собой управлять. Ведь становясь беззаботным, освобождаясь от всех мировых проблем, он делался спокойным и даже счастливым.
Но проходили дни, и
Равнодушие подспудно начинало свою разрушительную работу, и постепенно
Все вокруг словно обесцвечивалось. Живые
Существа становились прозрачными и какими-то одинаковыми, потому что он видел их как бы издалека. В конце концов, его
Отвращение к чему-то неопределенному достигло предела, и
Однажды он перестал ощущать собственную материальность, собственную
Значимость; он безвольно плыл в потоке повседневных дел других людей, но чем больше он проявлял
Готовность ежеминутно оказывать всем и
Каждому уйму пустячных услуг, тем больше он чувствовал себя для всех чужим. Механические движения тела и автоматическая
Работа речевого аппарата обеспечивали
Привычное Течение его
Жизни, но он чувствовал себя никому не нужным. Итак, полностью лишившись самого себя, Адамберг перестал о чем-либо тревожиться и что-либо себе объяснять. От этой безучастности ко всему даже не тянуло леденящим душу запахом небытия, эта душевная
Апатия не порождала даже мучительной скуки.
