Юрий Меркеев. Паук Жигулев (№ 354348)

Мне жалко всех. Себя не жалко. Обидно. Какая глупость.

Что я могу поделать?

Токсикоз. Время тяжкого бремени. Тридцать девять ступенек октября. И Валера, в крови которого течет желанная теплота.

Но я остаюсь в тишине, потому что боюсь расплескать содержимое ада. Остерегаюсь бешеных схваток телевизионных программ, тугой агрессии, язвительной черноты. Хватит того, что Есть во мне. Тошнотворный ком я понесу через Все Утро, и мне Надо это смиренно выдержать.

Утро само по себе встает колом в горле и пищеводе. Не дойти до ванной, не побриться. Максимум, что смогу – во тьме вылить на свою голову ведро холодной воды. Прилизать Волосы, остудить Мозги. И это уже много.

И я одеваюсь. Медленно, Тихо, плавно. И в темноте. Шарю рукой в углу прихожей, нащупываю рабочую спецовку, надеваю ее, в Сапоги попадаю не с первого раза, но сверху. Наклоняться нельзя. Опасно. Поясница трещит как Электричество, а склонять голову рискованно. Все из меня трехсоставного может хлынуть вовне. У двери на Мгновение задерживаюсь, шепчу какие-то молитвы. Ангелы меня не слышат. Я знаю это. Никто не хочет слышать Человека в аду. Потому что Дверь ада изнутри запирается. Я открываю дверь и делаю Шаг в подъезд. Сверху льется православное Радио. Полуслепая Бабушка Дуся каждое утро включает радио с церковными песнопениями и делает это так, будто Она не полуслепая, а полу глухая. Бабушка Дуся была знакома с моими родителями. Пять лет Назад я мог бы занять у нее денег, и она бы дала мне, не боясь обмана. Теперь не даст. Я обманул ее Надежды. Пообещал сварить Крест на могилу мужа, взял Деньги авансом, но не сварил. Пришел больной на работу через лазейку в заборе, упросил мужиков дать мне три металлических бруска из кузницы, выложил перед бабкой в форме креста и выманил у нее оставшуюся сумму. Деньги проколол, а про сварку забыл. Теперь у нее в квартире валяются бруски для креста, а я не могу занять у нее денег. Впрочем, наверное, смог бы, Если захотел. Не хочу – стыдно. Время ушло, когда я умел без стыда просить в Долг деньги. Это Было по молодости, когда Совесть умела симулировать эмбриональную шизофрению. То есть когда моя Душа на мгновение превращалась в совершеннейшее дитя, не ведающее ни стыдливости, ни угрызений. Тогда я мог просто прийти и попросить. А теперь Нет. Мнусь перед дверями, покрываюсь краской стыда, не знаю, что сказать. Вроде как знаю, что отдам, но просить не могу. Возраст. Проклятущая Деликатность Души, которая с годами только усугубляется и становится очевиднее.