Белесоватого от жары.
Голого неба свет.
Мир устремляется в тартарары,
Длится тоскливый бред.
Носят по пригородам ветра
Мусорный пёстрый прах,
Да погребально звенит жара
В русских пустых полях.
Мечется в пламени: дон-дон-дон -
За хуторком - село.
Что пепелищу-то Армагеддон? -
Хоть бы не рассвело.
Жара вскрывает городу череп, обнажая его белый Мозг и узлы нервов, шипящих, как провода в лампах ночных фонарей. И тогда изо всех пор выступает тот кислый, сугубо человеческий Запах, от которого даже Камни кажутся живой пульсирующей плотью.
Я стал рабом железной "кробки",
Мне жарко в ней, невыносимо.
Теперь застрял я в этой пробке,
Течёт с меня, ну очень сильно.
Открой же ты скорее окна,
Чего ж тебе вовсю потеть?
Пускай продует Все волокна,
Прекрасно летом ведь болеть.