Автор цитат: Елена Генриховна Гуро. Страница 3

Как рано Мне приходится не спать,
оттого, что я печалюсь.
Также я думаю о тех,
Кто на свете в чудаках,
кто за это в обиде у людей,
позасунуты в уголках - озябшие без ласки,
плетут неумелую Жизнь, будто бредут
длинной дорогой без тепла.
Загляделись в чужие цветники,
где насажены
розовенькие и лиловенькие цветы
для своих, для домашних.
А Все же их хоть Дорога ведет -
идут, куда Глаза глядят,
я - же и этого не смогла.
Я смертной чертой окружена.
И не знаю, кто меня обвел.
Я только слабею и зябну здесь.
Как рано мне приходится не спать,
оттого, что я печалюсь.

Помолись за меня - ты
Тебе открыто небо.
Ты любил маленьких птичек
И умер замученный людьми.
Помолись обо Мне, тебе позволено,
чтоб меня простили.
Ты в своей Жизни не виновен в том,
в чем виновна я.
Ты можешь спасти меня.
Помолись обо мне.

Улыбается вывеске фонарь,
И извозчичьей Лошади.

Кто-то бродил без конца, без конца,
Танцевал и глядел в окна,
А оттуда мигала ему пустота...
Ха, ха, ха, - хохотали стекла...
Можно на крыше заночевать,
Но Место Есть и на площади!

Время шло, - а минуты остались.
Бубенцы, бубенцы на дураке...
Так они заливались!
Месяц светил на чердаке.
И кошки заволновались.

Над крышами месяц пустой бродил,
Одиноки казались трубы...
Грациозно месяцу дуралей
Протягивал губы.
Видели как-то месяц в колпаке,
И, ах, как мы смеялись!
«Бубенцы, бубенцы на дураке!»

И Лень.
К полдню стала теплень.
На пруду сверкающая шевелится
Шевелень.
Бриллиантовые скачут искры.
Чуть звенится.
Жужжит слепень.
Над водой
Ростинкам лень.

Как высоко крестили дальние полосы, вершины -
Вы царственные.
Расскажи, о чем ты так измаялся
Вечер, вечер ясный!
Улетели в верх черные вершины -
Измолились высоты в мечтах,
Изошли Небеса, небеса...
О чем ты, ты изомлел-измаялся
Вечер - вечер ясный?

Глубока, глубока синева.
Лес полон тепла.
И хвоя повисла упоенная
И чуть звенит
от сна.
Глубока, глубока хвоя.
Полна тепла,
И счастья,
И упоения,
И восторга.

Огоньки в болоте мелькают
в ядовитой притихшей тине.
Под часовней карлики злые
трясут бородами...
И пляшут колючие звезды,
дрожит огонек лампадки...
Невредимы в ночи осенней
весенние цветочки
у непорочного гроба.

«Смилуйся, смилуйся, Матерь Пречистая», Божия Матерь.
«Молит за нас Тебя ангел твой белый», наша заступница
«Елизавета!» Сгинь, Власть темная
«от гроба непорочного». Свечи четыре -
«Пречистый Крест» и лилии - лилии,
«молитвы христианские!»

Пляшут осенние листья,
при звездах корчатся тени.
Как пропал рыцарь Генрих,
расходилися темные силы,
души Сарацинов неверных:
скалы грызут зубами,
скрежещут и воют.
«Ангелом белым Пречистая Лилия,
ты, безгрешная Жертва Вечерняя,
Роза Эдемская,
Елизавета!»
Корчатся тени,
некрещеные души,
клубами свиваются, взвыв.

В небе колючие звезды,
в скале огонек часовни.
Молится Вольфрам
у гроба Елизаветы:
«Благоуханная,
ты у престола Марии - Иисуса,
ты умоли за них Матерь Святую,
Елизавета!»

В Час турнира сверкают ложи.
Лес копий истомленный,
Точно лес мачт победных.
Штандарты пляшут в лазури
Пестрой улыбкой.
Все Глаза устремились вперед
Чья-то рука в волнении
Машет платочком.
Помчались единороги в попонах большеглазых,
Опущены забрала, лязгнули копья с визгом,
С арены пылью красной закрылись ложи.