Автор цитат: Евгений Александрович Евтушенко. Страница 2

За ухой, до слез перченной,
сочиненной в котелке,
спирт, разбавленный Печорой,
пили мы на катерке.
Катерок плясал по волнам
без гармошки трепака
и о льды на самом полном
обдирал себе бока.

Я прийти в себя пытался,
и под крики птичьих стай
я по палубе метался,
как по льдине горностай.
А Потом увидел ненца.
Он, как будто на холме,
восседал надменно, немо,
словно Вечность, на корме.
Тучи шли над ним, нависнув,
ветер бил в Лицо, свистя,
ну, а он молчал недвижно -
тундры мудрое дитя.
Я застыл, воображая -
вот Кто знает Все про нас.
Но вгляделся - вопрошали
щелки узенькие глаз.

«Неужели,- как в тумане
крикнул я сквозь рев и гик,-
Все себя не понимают,
и тем более - других?»
Мои щеки повлажнели.
Вихорь брызг меня шатал.
«Неужели? Неужели?
Неужели?» - я шептал.
«Может быть, я мыслю грубо?
Может быть, я слеп и глух?
Может, все не так уж глупо -
просто сам я мал и глуп?»

Катерок то погружался,
то взлетал, седым-седой.
Грудью к тросам я прижался,
наклонился над водой.
«Ты ответь Мне, колдовская,
голубая глубота,
отчего во мне такая
горевая глупота?
Ждал я, ждал я в криках чаек,
но ревела у борта,
ничего не отвечая,
голубая глубота.

Лечу сквозь голоса,
сквозь ветки, Свет и щебет,
и - Бабочки в глаза,
и - сено прет сквозь щели!
Да здравствуют Движение и жаркость,
и жадность,
торжествующая жадность!
Границы Мне мешают...
Мне неловко
не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка.
Хочу шататься, сколько Надо, Лондоном,
со всеми Говорить - пускай на ломаном.
Мальчишкой, на автобусе повисшим,
Хочу проехать утренним Парижем!
Хочу искусства разного, как я!
Пусть мне Искусство не дает житья
и обступает пусть со всех сторон...
Да я и так искусством осажден.

Я так люблю,
чтоб Все перемежалось!
И столько всякого во Мне перемешалось
от запада
и до востока,
от зависти
и до восторга!
Я знаю - вы мне скажете:
"Где цельность?"
О, в этом всем огромная Есть ценность!
Я вам необходим.
Я доверху завален,
как сеном молодым
машина грузовая.

Я разный -
я натруженный и праздный.
Я целе-
и нецелесообразный.
Я весь несовместимый,
неудобный,
застенчивый и наглый,
злой и Добрый.

Пусть мы закачаны,
И пусть в глазах темно,
Перекачаем Тебя, качка,
Всё равно...

Москва товарная студентов любит
И выручает, дает работу.

За Отсутствие врагов Надо платить отсутствием успехов.

Ты спрашивала ше Потом:
«А что потом? А что потом?»
Постель была расстелена,
и ты была растеряна...

О Мой ровесник,
друг мой верный!
Моя Судьба -
в твоей судьбе.
Давай же будем откровенны
и скажем правду о себе.
Тревоги наши Вместе сложим,
себе расскажем и другим,
какими быть уже не можем,
какими быть уже хотим.
Жалеть не будем об утрате,
самодовольсиво разлюбя.

Я что-то часто замечаю,
к чьему-то, видно, торжеству,
что я рассыпанно мечтаю,
что я растрепанно живу.
Среди совсем нестрашных с виду
полужеланий,
получувств
щемит:
неужто я не выйду,
неужто я не получусь?

Доверяй не тлению, а вспышкам.
Падай в молочай и ковыли
и, не уговаривая слишком,
на спину вселенную вали.
В Горе озорным не быть зазорно.
Даже на развалинах души,
грязный и разодранный, как Зорба,
празднуя позорище, пляши.