Я
Всё помышлял о том:
Кто это за меня когда-нибудь помолится?
Есть ли в свете такой
Человек? Милый ты мальчик, я ведь на этот счет ужасно как глуп, ты, может быть, не веришь? Ужасно. Видишь ли: я об этом, как ни глуп, а всё думаю, всё думаю, изредка, разумеется, не всё же ведь. Ведь невозможно же, думаю, чтобы
Черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру. Ну вот и думаю: крючья? А откуда они у них? Из чего? Железные? Где же их куют? Фабрика, что ли, у них какая
Там есть? Ведь там в монастыре иноки,
Наверно, полагают, что в аде, например, есть потолок. А я вот готов поверить в ад только чтобы без потолка; выходит оно как будто деликатнее, просвещеннее, по-лютерански то есть. А в сущности ведь не всё ли равно: с потолком или без потолка? Ведь вот вопрос-то проклятый в чем заключается! Ну, а коли
Нет потолка, стало быть, нет и крючьев. А коли нет крючьев, стало быть, и всё побоку, значит, опять невероятно: кто же меня тогда крючьями-то потащит, потому что
Если уж меня не потащат, то что ж тогда будет, где же
Правда на свете? Il faudrait les inventer (Их следовало бы выдумать - франц.),
Эти крючья, для меня
Нарочно, для меня одного, потому что если бы ты знал, Алеша, какой я срамник!..
- Да, там нет крючьев, -
Тихо и серьезно, приглядываясь к отцу, выговорил Алеша.
- Так, так, одни только тени крючьев. Знаю, знаю. Это как
Один француз описывал ад: «J'ai vu l'ombre d'un cocher, qui avec l'ombre d'une brosse frottait l'ombre d'un carrosse» («Я видел
Тень кучера, которая тенью щетки чистила тень кареты» - франц.).
