Под шатром, за ворохом обуви, громоздящейся на земле, как на витрине, лысая и ободранная старуха с пустыми глазами и два разбухших, багровых
Человека, стоя на коленках и низко согнувшись, рвут на части старую
Обувь и сжигают совсем уж негодные куски, от которых валит вонючий, как в крематории,
Дым.
Ничего страшнее этого не увидишь даже на бойне. Словно раздирая пасть жабе, отрывают они подошвы; словно потроша кого-то, отрывают плоскогубцами носок и каблук.
Если подметка очень уж тверда, безжалостно пускают в
Дело Нож и
Топор, которые тупо стучат по расщепленной широкой колоде, словно в лавке мясника. Сил
Нет Смотреть, как разделывают несчастные башмаки, ещё приветливые и живые, особенно же воротит с
Души, когда глядишь в кучу хлама, который с презрением швыряют в сторону, чтобы
Потом сжечь.
