Михаил Сафарбекович Гуцериев. Горе счастью поперёк

В дырявом небе из лоханки

Пасхальный дождь смывает ночь.

С утра на вербе две овсянки

Пытались солнце превозмочь.

За ночью день сучился вкупе,

Вертелся, жертвенно сочась.

Протест был сольный, без прелюдий,

Аншлаг с истерикой на час.

Сомненья разведя руками,

Словами крыла сотни раз,

И гнев, помноженный речами,

Был агрессивно долговяз.

Не умолкая, суть в потугах

Кружила, память раскачав,

На сердце замирая в муках,

Твердила: «Будь с ней величав».

Печаль и радость ходят рядом,

И горе – счастью поперёк.

Я счастлив быть на время падким

Ещё единственный разок.

В моём сознании, в подкорке,

Желанья – пытка на убой,

И чувства, сладкие по-скотски,

Мне говорят: «Ты за чертой».

Ты вопияла, возражая,

Что годы – просто номера,

Судьбу отмерив рубежами,

Ты ищешь счастья, не смотря.

Сама себе в ладонь стонала

И так, и сяк, и Боже мой;

На всякий случай повторяла,

Что без венца – то грех людской,

Что будешь заново рождаться,

Что небу вечностью дана,

За чистоту старообрядцев

Должна быть согнута спина.

Такой-сякой, иная особь,

С утра был свят, а ночью – тать.

Но есть другой надёжный способ –

Сломать и заново начать.

Давала в долг и под проценты,

Не по летам любовь жадна.

Хотела массовой легенды,

Но оказалось – не она.

От истощения в юродстве

До крайности, от суеты

Нашла источник превосходства

Без ахиллесовой пяты.

Я возражал: какая глупость,

Идея радостью больна,

Эмоции и страх, беззубость,

Что время без любви – пора.

Ночами жалуют виденья:

Зловредные глаза ума,

Чужая жизнь за чьей-то тенью,

Грехи, где чувствам нет клейма.

Доныне было так, и будет.

Мне лучше так или никак.

Не надо жутких словоблудий,

Что мою душу съест ведьмак.

Я стал на редкость самодуром,

Изголодался, стал смелей,

Побольше стала шевелюра –

Скрываю лысину под ней.

Я не забыл и не забуду –

Ты завела любовь в петлю.

Не отдавай её кому-то,

Я всё равно не уступлю.

Живу надеждой и удачей,

Две длани – как одна культя.

Я стал седым, похож на клячу,

И чувства памятью стыдят.

Я нахожусь в страшенном мире,

Где ложь везде на языке,

Где час не могут жить без гнили,

И похоть – в каждом лежаке.

* * *

Ухожу в пустоту, в небытье,

Я в гостях у разных чертей,

За плечами незримый крупье

Ставит ставку на мой юбилей.