кровь [Тема] Страница 1

Ты думаешь, твоя Жизнь, что-то значит для меня, лишь потому, что Она в Тебя влюбилась? Я - Первый в мире вампир. Я видел десятки таких как ты, и Все вы хотите получить то, что Никогда вашим не будет. Все Вампиры живут лишь потому что, на то была Моя Воля. Рори - последняя из моего рода. В ней моя Кровь. Ты ей не равный. Никогда не был, и никогда не будешь. Я позабочусь, чтобы она узнала о том, как ты её предал. Это поможет ей принять Решение и встать на мою сторону. Когда это случится, я сделаю её своей. Обращение сделает её сильнее всех в мире. Возможно она будет сильнее меня. Никто не сможет навредить ей.

Но до самого пленительного в ней Никто ещё не мог докопаться: это была таинственная способность Души воспринимать в Жизни только то, что когда-то привлекало и мучило в детстве, в ту пору, когда нюх у души безошибочен; выискивать забавное и трогательное; постоянно ощущать нестерпимую, нежную Жалость к существу, живущему беспомощно и несчастно, чувствовать за тысячу верст, как в какой-нибудь Сицилии грубо колотят тонконогого ослёнка с мохнатым брюхом. Когда же и в самом деле Она встречала обижаемое Существо, то Было Чувство легендарного затмения, когда наступает необъяснимая Ночь, и летит Пепел, и на стенах выступает Кровь, - и казалось, что Если Сейчас - вот сейчас - не помочь, не пресечь чужой Муки, объяснить Существование которой в таком располагающем к счастью мире Нет никакой Возможности, сама она задохнётся, умрёт, не выдержит Сердце. И потому жила она в постоянном тайном волнении, постоянно предчувствуя Новое Увлечение или новую жалость, и про неё говорили, что она обожает собак и всегда готова одолжить денег, - и слушая мелкую молву, она чувствовала себя, как в детстве, во Время той Игры, когда уходишь из комнаты, а Другие выдумывают про Тебя разнообразные мнения. И среди играющих, среди тех, к которым она выходила после пребывания в соседней комнате (где сидишь, ожидая, что тебя позовут, и честно напеваешь что-нибудь, чтобы только не подслушать, или открываешь случайную книгу, и, как освобождённая пружина, выскакивает кусочек романа, Конец непонятного разговора), среди этих людей, Мнение которых требовалось угадать, был теперь Человек, довольно молчаливый, тяжёлый на Подъём, совершенно неизвестно, что о ней думающий.

Мне на войне не повстречался он,
Хоть знал я многих фронтовых шофёров,
Но Хлеб, который автобатальон
Доставил в наш непобедимый город,
Но Кровь, что он для раненых привёз,
Хотя по льду хлестала Смерть вдогонку,
Но Дети, что нам дороги до слёз,
Усаженные в мёрзлую трёхтонку,
Так сблизили и породнили нас,
Хоть не встречались ни в гостях, ни дома.
Как будто и меня в войну он спас,
До самой малой чёрточки знакомый...

Раньше я думал, что это я поглощаю книгу за книгой. Прочел одну и беру другую по своему выбору и желанию. А Потом понял, что это Книги поглощают нас. Как рыбу на крючок цепляют читателя с первой страницы и перемалывают Все его представления о Жизни, одной страницей щелкая по носу, другой - изрезая пальцы в Кровь. А потом, сжалившись над нами, отпускают. Отпускают уже другими, со стокгольмским синдромом благодарности за то Приключение, что удалось пережить. И определяя наш Путь в поиске следующей книги для прочтения.

Твари из глины, тщеславные обитатели праха,
одинокие, мы бродим, как облако, Ветер, волна,
Ни Воля Человека, ни Кровь, ни Рождение, ни смерть
Возвысить душу до небес может только Любовь, Новое творение,
и Все, что мы видим, - это Тень невидимого, и Время, которое бежит, - всего лишь сломанное Эхо рифмы
В великом эпосе Вечности сердца.
Беспечный и слепой к растраченному свету Мудрости!

Театр - это постоянная капельница. Тебе Все Время в Кровь что-то такое поступает. Иногда можно ее «выключить», но только на короткое время. Иначе - Застой крови. Театр - как наркотик, Конечно. Я не знаю Человека, который бы просто так на пенсию ушел: сидел бы на даче, дома. Все приходят умирать в театр.

Трумэн принял Оппенгеймера только в октябре 1945-го Года. Он спросил учёного, когда, по его мнению, Русские смогут разработать собственную атомную бомбу? Оппенгеймер затруднился дать Ответ. Тогда Трумэн сам ответил на свой Вопрос: « Никогда». Пораженный некомпетентностью президента в таком важном вопросе и понимая, чем это грозит, Оппенгеймер выдавил из себя: «Господин Президент, я чувствую, что на моих руках Кровь»... Трумэн разозлился. Я сказал ему, что кровь на моих руках, и чтобы он об этом не беспокоился. После Встречи Трумэн сказал Дину Ачесону: «Я Больше не хочу Видеть этого сукина сына в своем кабинете». Позже Оппенгеймер подвергся нападкам консерваторов, которые считали его агентом Советского Союза. Его неоднократно вызывали в ФБР для допросов. А в 1954-ом году лишили допуска к секретным работам. Его Преступление в глазах американских властей заключалось в том, что он противился созданию новой водородной Бомбы, которую считал орудием геноцида.

Заглушая душевную боль,
Он режет Губы о разбитый бокал.
Раздирая горло в кровь,
Он жалеет, что тогда просто сбежал.
Он глотает вино
С осколками стёкол,
Молча глядя в окно.
Для него Любовь - давно не Кино.

Смотри, где мы сидим, несмотря на Все наши многоступенчатые Планы - в тюрьме на краю земли. На самом деле миром движут те, Кто угодил в водоворот случайности. Кружатся Там, кричат и льют Кровь. Мы с тобой абсолютно бессильны против Силы их духа.

Я не мог заснуть... Дела шли паршиво и грозились стать ещё хуже. Рано или Поздно Правда всплывёт, и тогда на нас ополчатся не только Винчи и Китайцы, но и Фальконе. Не так я Всё это представлял, когда мы начинали. Мне грезились Деньги, машины, Женщины, Уважение, Свобода. Я всё это даже получил, более или менее, но Вместе с тем пришли Тюрьма, постоянный Страх и Кровь моих товарищей. Я держался на плаву, сколько мог, но шансов становилось всё меньше. Теперь это был только Вопрос времени...

У каждого своя Правда, своя борозда. За кусок хлеба, за делянку земли, за Право на Жизнь всегда боролись Люди и будут бороться, Пока теплая сочится по жилам Кровь.

Во Мне Сила богини, её Кровь... Я - единственный живой наследник Персефоны. Ни Один вампир, ведьма, или смертный не будут иметь власти Надо мной.

Истории нужны Легенды, отчаянные подвиги и благородные примеры, пламенные речи, храбрые Герои и Великие победы, победители забывают Предательство и Трусость, Лицемерие и Кровь, Правда остаётся правдой, а Ложь становится историей.

Лилейная рука Тебя Мне поднесла
В Знак памяти, в минуту расставанья,
И в Первый раз не Кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза - жемчужина страданья.