- Но не вдвоём, а поодиночке…
- Да, - подтвердила
она, - поодиночке.
И при этом слове Уилл ощутил, как в нём волной всколыхнулись
гнев и
отчаяние - они поднялись из самой глубины его души, словно из недр океана, потрясённых каким-то могучим катаклизмом. Всю
жизнь он был
один, и теперь снова будет один: тот удивительный, бесценный
дар, который ему достался, отнимут почти сразу же. Он чувствовал, как это
волна вздымается
всё выше и выше, как её гребень начинает дрожать и заворачиваться - и как эта гигантская масса всем своим весом обрушивается на каменный берег того, что должно быть. А потом из груди его невольно вырвалось рыдание, потому что такого гнева и боли он не испытывал ещё
никогда в жизни; и Лира, дрожащая в его объятиях, была так же беспомощна. Но волна разбилась и отхлынула
назад, а грозные скалы остались - ни его, ни Лирино отчаяние не сдвинуло их ни на сантиметр, поскольку споры с судьбой бесполезны.
Он не знал, сколько времени боролся со своими чувствами. Но постепенно он начал приходить в себя;
буря в его душе улеглась. Возможно, водам этого внутреннего океана не суждено
было успокоиться окончательно, однако первое, самое мощное
потрясение уже миновало.