шум [Тема] Страница 1

Они меня Там ***али, и они там скоро умрут.
Они владельцы ломбарда, а я бродяга шатун.
Жизнь для меня - это нарды, жизнь для меня просто Шум.

Вы устали от шумихи о том, что Мир фальшивый?

Он достал из бумажника запасную пару линз, заготовленную на всякий Случай. Отклеив защитную пленку упаковки, он надел их и сменил клубный Костюм на предложенные Джинсы и футболку. Вещи сидели отлично, но Воспоминание о том, как они разузнали его Размер, разозлило Нила только сильнее. Он скомкал вчерашнюю одежду, запихнул её в унитаз так глубоко, как смог, полностью утопив ткань в воде, и опустил стульчак. Джостен отодвинул душевую шторку, врубил воду на максимум и снова задернул её. Шум воды почти полностью заглушил скрип отворяющихся створок окна. Выбраться из окна оказалось сложнее, чем ожидалось, но Отчаяние, как известно, отличный лубрикант.

Чтобы обрести Покой, нужно уйти от людей, мест и вещей, которые создают Шум в вашей Жизни.

У каждого своя Осень. Моя, целуя усталые от лета Листья, гуляет еще где-то в горах. Неторопливый Октябрь и в то же Время такой насыщенный. В воздухе прохлада и мудрые Мысли. И в глазах уже немного другой оттенок, не тот, светло-голубой, а слегка серый, с позолотой. С легкой грустинкой, с улыбкой на губах. И даже Если тебе чуточку тоскливо осенью, ты по-своему любишь эту меланхолию. Тебе комфортно с ней, потому что это совсем ненадолго, до первых белых пуховых одеял на земле. И ты стоишь и смотришь на длинные серебряные полоски дождя на окне, согреваясь в объятиях теплого свитера ванильного Цвета, как шарик мороженого к пирогу, ставишь на Огонь чайник, и его Шум возвращает Тебя в Реальность. Заварить душистый Чай, прочитать «Пять четвертинок апельсина», укутаться в облако любимого парфюма и бесконечно долго гулять, впитывая тонкую Красоту природы, а вечером, завернувшись в плед, с чашкой горячего шоколада и домашним печеньем Смотреть любимые уютные фильмы. Вкусная осень. Душевная. Как же я соскучилась по ней!..

Раз, и Октябрь кидается золотом, шепчет листвою, мурлыкает ласково.
Два, вот Ноябрь подкрался предательски, Холодно, верить нельзя ему на слово.
Три, декабрь колдует над крышами, Всё в этом мире заснежено сказкою.
Ну, а четыре приносит на окна январский Рисунок кружевно-волшебною краскою.
Пять, Февраль дует в лютые трубы, ругается, колется, кашляет снегом, дыханьем за ворот прохожих касается.
Шесть, пахнет арбузными корками, Март в мокрых ботинках по улицам шляется.
Семь, Апрель улыбнулся мечтательно, Мир ручьями звенит, просыпается, и Город снова влюбляется, по-французски, очаровательно.
Восемь, опять месяц Май зажигает каштанов огни, и рассветов истома среди выпускных беготни.
Девять, июнь, тёплый Дождь и гроза.
Десять, бабушкин Дом, Земляника и в пронзительно-синем небе журавлей голоса.
Одиннадцать, Август медовый и Сладость тёплых ночей, россыпи звёзд и Шум свободолюбивых и гордых морей.
Двенадцать, Сентябрь нежно целует в макушки детей, отправляя их в Путь, и опять не уснуть, вспоминая никому не подвластный круговорот времён.
Потому что снова октябрь и яблок Парфюм, печенье, плед и Уют, и так, День за днём, наш Год кем-то Там, сверху, красиво спрядён.

Американский индеец и его друг были в центре Нью-Йорка, прогуливаясь около Таймс-сквер в Манхэттене. Приближался Час обеда, и улицы были заполнены людьми. Машины сигналили, на перекрестках скрежетали Такси, завывали сирены, и Эти Звуки города почти оглушали. Неожиданно индеец сказал:
- Я слышу сверчка.
Его друг ответил:
- Что? Должно быть, ты спятил. Ты не мог услышать сверчка в таком шуме!
- Нет, я в этом уверен, - сказал индеец, - Я слышал сверчка.
Индеец на минуту прислушался, а затем направился через улицу к большому цементному горшку, в котором росло несколько кустарников. Он заглянул в кусты пониже ветвей и действительно обнаружил маленького сверчка. Его друг был крайне удивлен.
- Это невероятно, - сказал он.
- Должно быть, у Тебя уши сверхчеловека!
- Нет, - ответил индеец.
- Мои уши ничем не отличаются от твоих. Все зависит от того, что ты слушаешь.
- Но этого не может быть! - сказал друг.
- Я бы Никогда не услышал сверчка в этом шуме.
- Да, это Правда, - последовал Ответ.
- Вот, позволь, я покажу тебе. Он сунул руку к себе в карман, выгреб несколько монет и бросил их на тротуар. И тогда, хотя Шум переполненной улицы все еще ревел в их ушах, они заметили, как каждый Человек в двадцати футах от них обернулся посмотреть, не его ли Деньги звенят на тротуаре.
- Видишь, о чем я? - спросил индеец. - Все зависит от того, что важно для тебя.

. Кусочек детства.
Она ненавидит тишину
Музыка играет в наушниках, заглушая тиканье часов и Шум от вентилятора.
А ее главный Страх Забыть, забыть что-то очень важное
Ей всего 20 но она уже знает что такое Смерть. Она не Один раз видела Черный, лакированный Гроб, обтянутый мягкой обивкой внутри.
Навсегда в тех днях останется Крик, что пронзил тишину, опустевшего дома. Словно Тень она не жила, существовала, собирая себя по кусочкам.
Вроде собрала… Слезы, Воспоминания стали ее вечным спутником
Она не решилась забирать Все кусочки, что сделали бы ее взрослой, сделали бы из нее еще одну серую фигуру из тысячи других.
Она оставила кусочки детства, с книгами о романтичной, сказочной Любви; мультиками что учат добру, и кусочками шоколада.
Она ненавидит тишину
Боясь, что Никогда не сможет услышать музыки детства…

Я вижу твой Шум, и я слышу твой запах.
Я в твоей Жизни останусь лишь в шрамах.

Музыка, быть может, самое дивное Создание Человека, его вечная Загадка и услада. Никто так близко, как музыкант, не соприкоснулся с подсознанием человеческим, - той самой неотгаданной материей и вечной тайной, что Живёт в нас, тревожит и волнует.
Люди плачут, слушая музыку, плачут от соприкосновения с чем-то прекрасным, казалось бы, умолкнувшим, Навсегда утраченным, плачут, жалея себя и то чистое, дивное создание в себе, что Было задумано природой, но в борьбе за Существование человеком же и погублено.
Музыка возвращает человеку Всё Лучшее, что Есть в нём и пребудет на земле. Я думаю, что музыку Человек, может быть, услышал Раньше, чем научился Говорить. Возникает крамольная Мысль, что вначале был Шум ветра, плеск волн, пенье птиц, шелест травы и звон опадающей листвы. И только переняв у природы Звук, человек сложил из него слово.
Музыка и Природа - это самое Верное, Святое и неизменное, что осталось с человеком и не даёт ему окончательно одичать.

Ты говоришь себе: Шум - это то, чем определяется Тишина. Без шума мы не ценили бы тишину. Шум - исключение из правил. Думай о безграничном открытом космосе, о пронзительном холоде и тишине, где Тебя ждут жена и Ребенок. Мне не нужны Небеса. Тишина - вот желанная Награда.

По моему убеждению, наши представления об исцелении и то, какими словами мы говорим о нём, непродуктивно. Мы надеемся, что Исцеление сделает из нас «целостную Личность», которую окружали любовью и заботой, что, честно говоря, невозможно. Эти Ожидания питают нетерпимость к самим себе, когда какое-нибудь Событие или Переживание вскрывает старые Раны или мы разочаровываем сами себя и действуем в соответствии со старыми привычными паттернами. Они подкрепляют нашу привычку к самокопанию, внушают Чувство неполноценности в сравнении с теми, Кто имел счастливое Детство, не дают нашим ранам зарубцеваться и делают нас эмоционально зависимыми. Они приковывают нас к мыслям о том, какими мы были бы, Если бы матери любили нас, из чего с неизбежностью следует, что мы неполноценны и уступаем любимым детям.
Я предлагаю, говоря об исцелении детских ран, представлять себе красивую чашку или вазу, отреставрированную в технике кинцуги, которая превратила её трещины в сияющий узор, великолепный и уникальный. Этот Образ поможет сосредоточиться на том, как наш прошлый Опыт становится основой для нынешних переживаний, Увидеть, как усвоенное в детстве защитное Поведение управляет нашим поведением и выбором сегодня, даже Сейчас, когда мы порываем с прошлым. Обычный Человек и ваша Сестра по несчастью, я, что ни День, замечаю, что моё детство до сих пор формирует меня, сегодняшнюю женщину, в очевидном и незаметном, хорошем и плохом. Я вижу на месте своих ран не Шрамы, а ручьи, потоки и реки золота, серебра или меди - и улыбаюсь.
Как избавиться от дыры в Сердце? Меняя своё поведение и Фокус внимания, постигая собственный опыт, вы меняете своё Отношение к ней, а Она становится меньше. Я не верю, что от неё можно избавиться - думаю, что буду ощущать её всю Жизнь, - но могу заверить, что воспринимаю её не так, как Раньше. Её заполнили моя Любовь к другим людям и их любовь ко Мне, дорогие мне места, Книги и Слова, которые меня смягчили, Шум океана, Запах свежевспаханной земли, Красота цветов, Смех моей дочери - я этого и не ожидала. Я воспринимаю эту пустоту в сердце иначе, потому что глубоко осмыслила её Влияние на меня и приняла женщину, которой стала, ребенка и девушку, которыми когда-то была.

Но позднее, стоя под проливным дождем посреди кладбища, - словно сама Природа оплакивала потерю - перед очередным мраморным камнем с высеченным именем, датами, он был без зонта... Промок до нитки, но так и не вздрогнул. Он принёс Букет любимых цветов мамы - Эйда их тоже любила - Лилии - Цветы величия. Оставляя их, Отец признавал своё Уважение перед ней, как делал это каждый раз, навещая могилу матери... Тогда под Шум Капель, бьющих по земле, по гравию, бетону, мрамору, отец внезапно дрогнул, произнеся: “Они похожи с Эмили”.
Тогда моё Сердце пропустило Удар - такой острый, болезненный, невыносимый - а Глаза налились слезами, что я умело скрывал под дождём. Это Было единственным отличным навыком в моем арсенале, что Никогда не подводил. Ни при щепетильных разговорах с мамой, ни при разбитом сердце, ни Сейчас. Холодная Стена отца за Все Эти долгие Годы дрогнула еще раз, всего лишь раз, впуская в своё сердце не только маму, но теперь и Эйду.

АННАБЕЛЬ: ... В семь в Бретани он по скалам долез до какой-то пещеры над морем, пошел Дождь, Ребенок благоразумно стал ждать Пока дождь закончится, Потом понял, что скалы - мокрые, скользкие, Сумерки, и он остался в пещере до утра. Сказал, что слышал, как его звали, искали, кричал, но Шум прибоя Все заглушил.
Я: Как же он выбрался?
АННАБЕЛЬ: На следующий День, когда скалы подсохли.
Я: Он всю Ночь провел в пещере? Один?
АННАБЕЛЬ: Выходит, так. Такой славный мальчик, знаете, чего он Больше всего испугался, только вы ему не говорите, что я рассказала - темноты. Говорит, Страхи, что не вылезет, не найдут, тут умрет - рациональны, их можно проговорить. Боже, я как представлю, сидит такой нахохленный, замерзший комочек, страхи проговаривает...
Я: Простите, я не совсем понимаю, проговаривать…
АННАБЕЛЬ: Рассуждает. Рассуждает в Голос, что Солнце встанет, скалы подсушит, Если в вверх не выйдет, можно вниз - к морю, а Там стараться выплыть. План действий обдумывает, в общем.
Я: Это он вам рассказал?
АННАБЕЛЬ: Про страхи? Конечно. Про план тоже. Как понял, что ночь переждать Надо. Сладкий такой, говорит, спать попытался, а жестко, все болит, тут еще Звуки какие-то начались. Он и перепугался. Думал даже сразу в Море спрыгнуть - Счастье попытать, Слава богу, не стал. Говорит, Страх темноты не проговоришь - он же не рациональный. Не страх даже, а Ужас. И вот он тогда сел на краешек, ножки над пропастью свесил и песенки пел. Колыбельные. И псалмы. Ну не пупс разве? А потом играть с собой стал, русалку себе в пещере придумал, с ней до утра разговаривал, говорит, Она ему отвечала. Тоже колыбельные пела. И Волосы у нее - розовые. Смешной лапка, говорит, он из-за нее только после обеда выбрался, так Раньше можно Было бы, да она не пускала. Он ее уговаривал, чтоб еще на скалах его поддержала. Слава богу, видно, уговорил. Без царапинки вернулся, зайчонок. А в этом году уже, зимой…