Персонаж: Берен

Я тоже долго не мог понять, чего желает от меня государь Финрод. Почему он возится со мной. Порой я чувствовал себя как железо между молотом и наковальней - из меня делали то, чего я не понимал и чем не желал быть... Но проходило Время - и я догадывался, что он просто выколачивал из меня всякое Дерьмо, как сталь выколачивают из крицы - и остается только чистое железо. Но Прежде крица должна пройти сквозь Огонь и вынести не Один Удар.

Я боюсь только одного: умереть таким, чтобы и в вечности страдать в неволе. А Больше Ничего бояться не Надо. То Есть, ты, Конечно, не запретишь своему сердцу биться чаще, а мышцам - дрожать перед лицом опасности, но это ведь Никогда не заставляло Тебя бежать от опасности, верно? Ты принимаешь ее - и это делает тебя свободным.

Брегор боится, что меня убьют - а я боюсь, что приду к людям, с которым рос, сражался, радовался и скорбел... Приду, а на меня их глазами глянет Моргот.

Он в испуге отбросил Сильмарилл - и Камень до середины увяз в грязном песке. Берен тут же ощутил Стыд.
- Боги, боги, какой же я Дурак. Камень обличает мое Сердце - а я отбрасываю Камень вместо того, чтобы вырвать и отбросить сердце...

- Я прав, - еле ворочая языком, проговорил Человек.
- Ты прав, - мертвым голосом сказал Моргот, швыряя его об Пол, вышибая Дыхание. - Только знаешь, это Тебя не спасет. Это еще Никогда Никого не спасало.

- Не Предки делают Человека доблестным.
- Верно, - согласился Берен. - Но Память о доблестных предках не позволяет быть трусом.

Я знаю, что меня Ждет Смерть, еще Никто из людей ее не миновал, и дважды никто не умирал.

Он стоял у меня за спиной - и я чувствовал себя сильным. Теперь я с судьбой Один на один, и я слаб.

- Ты не сможешь вернуться. Я прокляну Тебя, Если ты уйдешь. Не поступай так с нами.
- Делай что собираешься, Роуэн. Я ухожу во исполнение Древней Надежды. Угроза твоего проклятия ранит мое Сердце, но ты меня знаешь: чтобы остановить, мало меня ранить: нужно убить.
Он Обнял Роуэна и вскочил в седло.
- Так будь же ты проклят! - Роуэн разорвал тряпицу и бросил Соль на то Место, где Берен стоял только что. - Да не вырастет Трава Там, где ты стоял!
Слезы прокатились по его лицу и нырнули в бороду.
- Прощай, - сказал Берен и, развернув коня к воротам, послал его в галоп.

Есть Слова, которые вырастают слишком большими, чтобы можно Было загнать их обратно в Рот.

- Если ты отправляешься на честное Дело - Почему уходишь тайно?
- Потому что прощания Тяжело Мне даются. Я оставляю свою кожу и Плоть, как на железе в Мороз.

- В конце концов думаешь - будь что будет - и ложишься в чью-то ладонь.
- ... И тот, в чью руку ты лег, обнаруживает себя сжимающим рукоять меча - и что ему Делать с мечом?
- Разве Меч может знать, что нужно с ним делать? Разве он может сказать?

- Мразь, - прохрипел Келегорм. - Ты поднял руку на сына Феанора...
- И опустил.

- Даже Сейчас, - сказал он, погладив мечи сквозь ткань. - Даже сейчас я не могу о них плакать.
- Другие могут Говорить что угодно, - Лютиэн положила на его руку свою ладонь. - Но я-то знаю, что твое Горе не меньше, а Больше слез.