Персонаж: Роберт Росс

-  Мне всегда казалось, что он не знал, чем заняться в мирное время.
- Ну, а вы-то знаете?
- Для врача это проще простого. Снова латать людей, чтобы они погибли в следующей войне.

Решивших остаться именно потому, что вскоре они получат Возможность вернуться, Начало мучить какое-то смутное Чувство утраты. Перспектива остаться в Штатах не казалась уже столь радужной, как ранее, хотя, в сущности, Ничего не менялось. А те, Кто намеревался вернуться и перед кем всегда маячила Европа, старая Родина, вдруг почувствовали, что теперь это во Все не Рай, а разоренная Земля, где полно самых разных проблем. Это походило на флюгер: то он поворачивался одной стороной, то другой. Трогательные Иллюзии, которыми все они жили, лопались. И те, кто хотел вернуться, и те, кто хотел остаться, равно ощущали себя дезертирами. На этот раз они дезертировали от самих себя.

То, чего меньше всего ждешь, как раз и случалось в моей Жизни слишком часто: это был Один из неписаных законов эмиграции.

Нью-Йорк слишком натоплен и слишком холоден, холоден, как этот проклятый неоновый Свет - сама безутешность; кажется, что Один бродишь по улицам и стучишь зубами от Холода.

У меня ужасное Ощущение, Наташа, что я Тебя люблю. А мы столько положили сил, чтобы этого избежать.

- Он вас обожает.
- Он до того меня обожает, что у меня Голова начинает болеть. Это так скучно!

Когда-то моей родиной была Германия, затем Австрия, Франция, в общем - Европа, а вслед за тем Америка, и всякий раз та или иная Страна становилась моей родиной только потому, что я покидал ее, а вовсе не потому, что жил в ней.

- Уже Осень. А осенью не следует оставаться одной. Пережить осень и так достаточно трудно.
- Для Тебя настала Зима. Ты ведь всегда на Один сезон опережаешь Время. Помнишь, ты Мне говорила? А Сейчас ты в разгаре зимних мод и снежных вьюг.

Наташа меня перехитрила, подумал я с горечью, это Она выбрала Место Сражения. И теперь я должен был воевать не на ее, а на своей территории, что всегда опасно. Когда-то Мне объяснил это знакомый матадор.

Я знал, что мы сражаемся в шутку, что это всего лишь Игра. Но стрелы были не такие уж тупые, Слова проникали глубоко под кожу.

- Тебе нравятся слезливые Дуры, которые грозятся уйти в монастырь?
- Когда я здесь, не нравятся, а когда уезжаю, очень нравятся.
- Нельзя иметь Все сразу.
- Это самая грустная сентенция из всех, какие существуют.
- Не самая грустная, а самая мудрая.

Некоторые Понятия мы почерпнули из прошлого века, века Романтики, но теперь их следует сильно изменить. К ним относится и Понятие счастья. Как легко Было стать счастливым! Причем под счастьем подразумевалось абсолютное Счастье! Я не говорю Сейчас ни о писателях, ни о фальшивомонетчиках - этим удавалось дурачить целые эпохи своей хитроумной ложью; даже Великие Люди попадали под Гипноз яркого шарика с сусальной позолотой, именовавшегося «счастьем»: они считали его панацеей от всего! Человек полюбивший был счастлив, а раз он был счастлив, то уж абсолютно счастлив!

За Годы скитаний я усвоил некоторые Правила, которые были Мне необходимы, чтобы выжить, но не очень-то годились для личной Жизни; одно из этих правил гласило: Никогда не признавайся в том, что ты солгал. В борьбе с властями оно себя оправдывало, но во взаимоотношениях с любимой женщиной Было не всегда приемлемым, хотя и здесь приносило скорее пользу, чем Вред.

- Ты очень несчастен, Роберт? - спросила Она, не отрывая взгляда от моего лица.
- Нет, - сказал я, помолчав немного.
- Хорошо, что ты не сказал: я счастлив. Обычно Ложь меня не смущает. Да я и сама умею лгать. Но Иногда ложь невыносима.