Автор цитат: Юлия Владимировна Друнина. Страница 1

Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала Руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.

Качается рожь несжатая.
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы - девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты -
То Юность моя в огне...
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.

Все грущу о шинели,
Вижу дымные сны,-
Нет, меня не сумели
Возвратить из Войны.
Дни летят, словно пули,
Как снаряды - года...
До сих пор не вернули,
Не вернут Никогда.
И куда же Мне деться?
Друг убит на войне.
А замолкшее сердце
Стало биться во мне.

Не знаю, где я нежности училась, -
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идет в шинели Молодость моя.
В моих глазах обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
Нет!
Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в Огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
А вечером над братскою могилой
С опущенной стояла головой...
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой...

Нет, это не заслуга, а удача
Стать девушке солдатом на войне.
Когда б сложилась Жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно Было б Мне!
С восторгом нас, девчонок, не встречали:
Нас гнал домой охрипший военком.
Так было в сорок первом. А медали
И прочие регалии Потом...
Смотрю Назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий год,
А высшей честью школьницы считали
Возможность умереть за свой Народ.

Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый Ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и улыбнулся Мне:
Ну какой же из Тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!.
Я же Вечер вспомнила другой:
Минометы били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
Вот лежим и мерзнем на снегу
Будто и не жили в городах...
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках...

Ржавые болота,
Усталая пехота
Да окоп у смерти на краю.
Снова Сердце рвется
К вам, Родные хлопцы,
В Молодость армейскую мою.
Ржавые болота,
Усталая пехота,
Фронтовые дымные края.
Неужели снова
Я с тобой, суровой,
Повстречаюсь, молодость моя?..

Я люблю Тебя, Армия, Юность моя!
Мы, Солдаты запаса, твои сыновья.
Позабуду ли, как в сорок первом году,
Приколола ты Мне на пилотку звезду?
Я на Верность тебе присягала в строю,
Я на верность тебе присягала в бою.
С каждым днем отступала на Запад Война,
С каждым днем подступала к вискам Седина.
Отступила война. Отгремели бои.
Возвратились домой одногодки мои.
Не забуду, как ты в сорок пятом году,
От пилотки моей отколола звезду.
Мы солдаты запаса, твои сыновья.
Я люблю тебя, Армия, юность моя!

Мне Мальчики Эти, как братья,
Хотя и годятся в сыны.
Пусть я не бывала в Герате,
Они не видали Десны,
Где гибли десантные лодки
И, словно в болезненном сне,
Качались, качались пилотки
На красной соленой волне…
Едва ли сумеют другие,
Не знавшие лика войны,
Понять, что теперь ностальгией
И вы безнадежно больны-
Что будете помнить отныне
Не то, как бросались в штыки,
А то, как делили в пустыне
Воды горьковатой глотки.
В Зарядье, в Кузьминках, на Пресне
Война постучится к вам в дверь,
И, может, покажется пресной
Вам Жизнь на «гражданке» теперь.
Забудется ль Солнце Герата,
Чужая родная страна?
Острей, чем Вода, для солдата
Уверенность в друге нужна.
Житейские ссоры-раздоры
Ничтожными кажутся мне,
Грохочут афганские горы,
Пилотки плывут по Десне…

- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня Она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня Есть Друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб Тебя она не ждала...

С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой Жить.
... Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый Солдат лежит?
Ее Тело своей шинелью
Укрывала я, Зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.

Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня Она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У Тебя Есть Друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет...
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный Приказ: "Вперед!"
Снова Рядом в сырой шинели
Светлокосый Солдат идет.

Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие Пули -
Всегда стрелял без промаха комбат.
Упали Парни, ткнувшись в землю грудью.
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто Никогда не шел на пулемет.
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что... смертью храбрых пали их сыны.
И сотни раз Письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту Ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!

Только что пришла с передовой
Мокрая, замерзшая и злая,
А в землянке нету никого,
И, Конечно, печка затухает.
Так устала - Руки не поднять,
Не до дров, - согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу Мне рванулось пламя.
Мне навстречу - те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра
Смерь ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: "Молодец, Сестра!" -
Крикнут мне товарищи в награду.
Да еще сияющий комбат
Руки мне протянет после боя:
- Старшина, родная! Как я рад,
Что опять осталась ты живою!