Автор цитат: Борис Васильев

- Только седой, - уточнил он.
- Да орденов полная Грудь, - сказал Трофимов.
- У Тебя тоже хватает, - смущенно напомнил Варавва.
- Половина ее, - очень серьезно сказал Алексей Иванович, улыбнувшись жене.

- А написать ты не мог, да? Занят был выше горла?
- Да куда писать-то, Алеша? - оторопел Иван. - Красная Армия, Трофимову, что ли?
- А что? Адрес точный!

Когда вы просите женщину вручить вам руку и Сердце, вы внутренне даете самому себе Слово чести, что всю Жизнь будете служить ей щитом и опорой. Что в любых несчастьях, болезнях, горестях вы не покинете ее и Никогда не предадите. Никогда.

Ты не спрашивай, где мы были. Ты просто радуйся, что мы вернулись...

Молиться не Надо. Надо просто помнить.

- А я бы ни за что не стала Целоваться без Любви. - Валя всегда говорила негромко, но так, что ее Все слушали. - По-моему, это унизительно: целоваться без любви.

Так кончился Первый День его войны, и он, скорчившись на грязном полу костела, не знал и не мог знать, сколько их будет впереди. И бойцы, вповалку спавшие Рядом и дежурившие у входа, тоже не знали и не могли знать, сколько дней отпущено Каждому из них. Они жили единой жизнью, но Смерть у каждого была своя.

Каждой женщине Бог дает немножечко счастья и очень много долга.

Ему Было всего девятнадцать лет и два месяца, и он твердо верил в собственное Бессмертие.

Человека нельзя победить, Если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя.

У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста Человек. Он был без шапки, длинные седые Волосы касались плеч. Кирпичная Пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на Солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли Слезы.
И Все молчали. Молчали Солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу Женщины вдалеке, и Охрана их тоже молчала, и все смотрели Сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник. Потом генерал что-то не Громко сказал.
- Назовите ваше Звание и фамилию, - перевел Свицкий.
- Я - русский Солдат.
Голос позвучал хрипло и громко, куда громче, чем требовалось: этот человек долго прожил в молчании и уже Плохо управлял своим голосом. Свицкий перевел Ответ, и генерал снова что-то спросил.
- Госп Один генерал настоятельно просит вас сообщить свое звание и фамилию…
Голос Свицкого задрожал, сорвался на всхлип, и он заплакал и плакал, уже не переставая, дрожащими руками размазывая слезы по впалым щекам. Неизвестный вдруг медленно повернул голову, и в генерала уперся его немигающий Взгляд. И густая Борода чуть дрогнула в странной торжествующей насмешке:
- Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?
Это были последние его Слова. Свицкий переводил еще какие-то генеральские Вопросы, но неизвестный молчал, по-прежнему глядя на солнце, которого не видел.
Подъехала санитарная машина, из нее поспешно выскочили врач и два санитара с носилками. Генерал кивнул, врач и санитары бросились к неизвестному. Санитары раскинули носилки, а врач что-то сказал, но неизвестный молча отстранил его и пошел к машине.
Он шел строго и прямо, Ничего не видя, но точно ориентируясь по звуку работавшего мотора. И все стояли на своих местах, и он шел один, с трудом переставляя распухшие, обмороженные Ноги.
И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты, щелкнув каблуками, четко вскинули Оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднес руку к фуражке.
А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Но он не видел этих почестей, а Если бы и видел, ему Было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше Жизни и выше смерти.

Человек потому и человек, что страдает от отсутствия справедливости Больше, чем от отсутствия хлеба.

Неевклидова геометрия логики истинно благородного Человека и заключается в том, что из него невозможно вышибить Понятие чести: ему легче умереть с нею, чем Жить без нее.

Под чужую музыку Женщины лишь исполняют Танцы. А танцуют только под свою.