Автор цитат: Николай Давидович Бурлюк

И опустевшие поляны
Не поят яркость облаков,
Зажили огненные раны
Небесных радужных песков.
Ушел садовник раскаленный,
Пастух угнал стада цветов,
И Сад ветрил опустошенный
К ночной бездонности готов.

Как станет Все необычайно
И превратится в Мир чудес,
Когда почувствую случайно
Как беспределен свод небес.
Смотрю ль на голубей и галок
Из окон дома моего,
Дивлюся более всего
Их видом зябнущих гадалок.
Иль выйду легкою стопой
На Петербургский тротуар
Спешу вдохнуть квартир угар.
Смущаясь тихою толпой.

Запоминай в пути приметы:
На поле утренний туман,
А в полдень туч перистый стан.
А ввечеру Огонь кометы.

В глубоких снах.
Меня прельстила
Прозрачным взглядом синих льдов
И маленький цветок носила
Под говор медленных годов,
Теперь же я и сух и пылен
В гербариях полночных лиц
Твою тропу ищу бессилен
На улицах пустых столиц.

Я изнемог, и смутно реет
В пустой груди Язык чудес…
Я, отрок вечера, вознес
Твой факел Ночь, и он чуть тлеет,
Страдальца взор Смешно пленяет
Мои усталые Глаза. -
Понять могу ли, егоза,
Что уголь не светя сгорает;
Я зачарованный, сокрытый
Я безглагольно завершён, -
Как труп в непобедимый лен, -
Как плод лучом луны облитый.
Я, ни юродивый ни льстивый,
Смыкаю перед тьмою взор
И, подходя к подошвам гор,
Хочу обуться торопливо.

Я осужден последним отпаденьем
Чреватостью несбыточных часов
И Жизнь искомканных дней бденьем
Не заглушит безумный, дикий зов.
На День, кидаю детские отравы,
Смущенья полуночных снов, -
Под солнца Смех серебрянные травы
Не вызовут нескромных слов. -
Но как луны и солнца Свет прощальный
Сдвоятся голубым огнем
И как взнесется свод зеркальный
И отражения свеч в нем, -
Я, как участник Дионисий,
Помчусь по пахоте полей,
Слежу повсюду Запах лисий
И он Мне женского милей,
И как испуганные птицы
За мною ринутся часы:
Забыт и стонный Шум столицы
Забыт и смертный шум косы.

И Если я в веках бездневных
На Миг случайно заблужусь,
Мне ель хвоей ветвей черевных
Покажет щель в большеглазую Русь.

Я мальчик маленький - не боле,
А может быть, лишь внук детей
И только чувствую острей
Пустынность горестного поля.

Я вновь живу как Накануне чуда.
Дней скорлупой пусть Жизнь Мне строит козни;
Печалей, радостей бессмысленная груда
- Мне только Плен коварнопоздний.
Но чую разорвется пленка
И как птенец вторично в Мир приду,
И он заговорит причудливо и звонко
Как Пан в вакхическом бреду.

Мы воду пьем - Кто из стакана,
А кто прильнув к струе устами,
В пути и в хижине желанна
Она прозрачными перстами.
Весной - разлившейся рекою
Гнет затопленные деревья,
И, изогнувшись за лукою
Стремится непреклонность девья.
Мы воду пьем - кто из стакана,
А кто прильнув к струе устами
Среди весеннего тумана
Идя полночными брегами.
Не видно звезд, но сумрак светел
Упав в серебряные стены.
В полях наездницы не встретил
Лишь находил обрывки пены.
Но сквозь Туман вдруг слышу шепот
И вижу как, колебля иву,
Струя весны, забывши ропот.
Несет разметанную гриву.

Из равнодушного досуга
Прохваченный студёным вихрем
Площадку скользкую вагона
Ногою судорожною мину,
И ветви встречные деревьев,
Взнеся оснеженные лица,
Низвергнутся в поляны гнева,
Как Крылья поражённой Птицы.

С легким вздохом тихим шагом
Через сумрак смутных дней
По равнинам и оврагам
Древней родины моей,
По ее лесным цветам,
По невспаханным полям,
По шуршащим очеретам,
По ручьям и болотам,
Каждый Вечер ходит кто-то
Утомленный и больной
В голубых глазах дремота
Греет вещей теплотой.
И в плаще ночей широком,
Плещет, плещет на реке,
Оставляя ненароком
След копыта на песке.