Автор цитат: Аркадий Бабченко

Но вообще - на войне читать начинают Все и Всё. Это какой-то феномен. Информационный Голод, что ли. Каждый найденный клочок газеты, каждая книга, каждый клочок обоев - в ход идет всё. У нас во взводе для гигиенических целей использовался справочник по медицине. Он был прочитан всеми от корки до корки по несколько раз. Все существующие в мире болезни в нашем взводе были выявлены - от черной оспы до лихорадки Эбола. Я как-то поймал себя на том, что уже полчаса сижу перечитываю этикетку от банки тушенки. В Аргуне я как-то нашел маленький карманный томик Высоцкого. Размером с магнитофонную кассету. И под неё стилизованную. Открыл… И Ощущение реальности ушло. Война пропала. Всего этого - смертей, стрельбы, солдатского рабства, крысиных нор, твоей фишки на крыше консервного цеха, где тебе Надо торчать всю Ночь как на Ладони - Больше не Было. Я улетел куда-то в другую Вселенную. Где Нет войны. А Есть - Мир. Дом. Стихи. Хотя поэзию я не люблю совершенно. Я его берег, носил только во внутреннем кармане и давал другим читать только в моем присутствии. Это было очень личное. И я видел, как меняются Лица людей, когда они открывали этот томик стихов на разрушенном консервном заводе города Аргуна. Этот томик -
одно из самых главных моих богатств.

Мой взводный, например, был начитанным алкоголиком. Одни из самых сюрреалистических моментов моей войны - это Разговоры с ним о романах Ремарка в чеченских горах.

Ну, да. Нашел. Они почти Все как Один, Дураки, еще со смайликами: "О, Привет. Рад Тебя Видеть! Как ты?" И вправду что ли, считают, что мы были друзьями-однополчанами. Наверное, думали, что я Сейчас с ними в пьяных соплях "Батяня-комбат" буду Петь и тельник на груди от воспоминаний рвать... Привет. Жизнь нормально. А помнишь, как ты ***ил меня в каптерке в Моздоке, сука? Они почему-то каждый раз очень удивлялись этому вопросу.

В свое Время я был хорошим солдатом. Я дошел до этой стадии. А Сейчас я плохой Солдат. Я Жить хочу Больше, чем умереть.

В Восемнадцать лет, наверное, Все же проще. Тот, Кто сделал призывной Возраст в восемнадцать лет - был очень Умный. В таком возрасте человеком гораздо проще манипулировать. Еще Романтика и Грезы о подвигах. Еще Нет ответственности. Нет семьи. Почти нечего терять. Проще загадить голову высокими лозунгами о долге, Родине, патриотизме, доблести. К сорока годам все это уже не работает. К сорока годам вообще становишься осторожней.

Хорошим солдатом становишься тогда, когда к Жизни и смерти начинаешь относиться одинаково - одинаково безразлично. Тебе уже безразлично - выживешь ты, или умрешь. Тогда Люди начинают Делать Вещи на которые Человек, казалось бы, не способен. То, что Потом назовут " Подвиг". И это и вправду страшно. Что Война делает с людьми... Своя-то Жизнь не стоит ни копейки, не то, что чужая. Возвращаться потом очень Тяжело. Годами. Десятилетиями. Некоторым, чтобы вернуться, так и не хватает всей жизни.

Когда погиб Игорь, Мой друг и земляк, я хотел убить всех, без разбора, руками - женщин, детей, стариков... А Потом умереть самому. Я тогда сошел с ума. В прямом смысле. Мне кажется, я уже начал Видеть себя со стороны. В такие моменты умереть уже не то, что не страшно... Просто тебе уже так хреново, что становится Все равно.

Собственно, в такие моменты боишься уже не самой смерти - ну, что, Смерть, выключили Свет, и Все, Если в голову, ты даже и не поймешь, что умер. По - настоящему боишься боли. Все мы видели, что артиллерийский снаряд может сделать с человеческим телом. Боишься, что будешь валяться в собственной юшке с вырванной челюстью и хрипеть еще несколько часов, собирая кишки. И чувствовать, как внутрь Тебя затекает холодный Воздух. Вот так умирать - и вправду страшно.

Я видел и как ставят к стенке, и к стенке ставили и меня самого. Никакая Жизнь перед глазами, Конечно же, не пробегает. Все это Чушь собачья. Лично я вообще думал только об одном - сможет ли он убить меня с первого выстрела, или не сможет. И, потому, как он торопливо дергал затвор, понял - не сможет.

Умирать, Конечно же, страшно. Всегда. Если кто-то говорит обратное - не верьте. И, как по Мне, чем дальше, тем страшнее. Потому что постоянно везти не может. Лимит везения ограничен. Ну, раз повезло. Ну, два. Ну, пять. Но когда-то же должно все-таки прилететь...

Первая чеченская для меня - это абсолютная Безнадега, абсолютная Тоска, абсолютная чернуха. Она даже Память извратила - я был на этой войне летом, когда в Чечне буйство красок, но помню её только черно-белой. Как на кадрах хроники. Цвета в памяти не остались. Вообще. Только черное Ожидание смерти.

Восемнадцать лет - это практически еще Ребенок. Мир открыт перед тобой, такой манящий, он зовет Тебя всеми своими красками, а тебе Надо умирать. Так и не увидев его. Так и не пожив в нем. Так и не оставив после себя Ничего.