Автор цитат: Майя Кучерская

... новая Волна Желания опять, вопреки всему, беспомощно и жадно поднимается в ней, потому что он своими ладонями касается не кожи её, а самого сердца, и с каждым его прикосновением незнакомая раскованность расцветает в ней, и Она ему поддается.
Ах, вот в чём. Вот в чём. Смысл этого соединения. Отдавать. Отдавать себя. Губы, Язык - теперь немая, Глаза - слепая, Руки не мои, живот, бёдра, колени - отдавать Всё, что Тело, но и всё, что внутри - косточки, Нервы, душу. Отдалась. Вот в чём. А с Колей, с Колей разве не так? Нет! Вот в чём. Здесь не Было насилия, унижения, здесь Никто Никого не заставлял, а билась Одна только спятившая от этого бесконечного Ожидания Жажда, жажда быть Вместе, и в том, чтобы как Сейчас, и состояло её Призвание. Она для этого. И была. Создана.

Это Цветаева говорила - тоже певица чувств. Любить Человека - это Видеть его таким, каким его задумал Бог. Не любить - видеть его таким, каким его осуществили Родители. Ну, а разлюбить - видеть вместо него: стол, стул. Я Согласна отчасти, но вот ты увидела другого, раскрыла Замысел, но дальше-то что начинается?

... у каждого Есть сундучок... Там спрятаны счастливые мгновенья. Злоупотреблять этим не следует, но, когда вам совсем худо - осторожно достаньте его из-под кровати. Вытрите Пыль влажной тряпочкой. И отворите ваш сундучок, и достаньте одно, только одно счастливое мгновенье, вглядитесь в него, вспомните...

Отчаяние и какая-то непонятная, безадресная Злоба поднимались и комкали душу, самое ужасное, что причин этому отчаянию и злобе не Было никаких. Почему ей так Грустно? Почему так гадко, тошно так? Она не знала, она не могла понять, снова и снова приходя Все к тому же. Жизнь ее не имела ни малейшего смысла. Жизнь её на фиг никому не была нужна. Пора было кончать этот затянувшийся праздник.

…возвращаясь, домой, внезапно осознала: Все, что с ней происходит, никакая не Депрессия, а Мука безбожия.

Ужас залепил Глаза, уши, горло, тисками сжал Сердце: это Смерть была. И некому помочь, некому спасти ее. Хоть бы кто-нибудь, любой Человек, те две собачки, жучки из бревенчатой стенки, просто кто-то живой… Ехала умирать, так чего ж ты трусишь, ехала умирать - на. Как хотелось ей теперь жаловаться и слабо плакать, может быть, даже просить прощенья - у Глеба, родителей, у всех, кого обидела зря. Да вот только где они? Поздно. Но разве знала Она, что смерть - это так, что это не Небытие, не забвенье - Бездна, удушение, хлад. Раздавливает, как червяка, как лягушку, она не чувствовала Больше собственного тела, только Голова еще работала, но Мысли путались - да, она об этом читала, последним умирает Мозг, или наоборот?.. И уже на грани исчезновения и утраты сознания, в страшном напряжении, с усилием вдохнув каплю воздуха в Легкие, она выговорила наконец еле-еле: «Боже Мой! Боже мой, помоги!»

Наутро Аня проснулась с устойчивым ощущением: что-то случилось.
<...>
И тут Аня вспомнила.
Боже Мой, помоги! После этих слов Ужас и Смерть постепенно стихли, дышать стало легче, Она снова почувствовала себя живой, горячей, и… не одной. Рядом появился Кто-то. Кто согреет, когда Холодно. Вытрет Слезы, когда Тяжело. Будет ее Любить.

В каждом слове архимандрита дышала непонятная Сила, - может быть, это была Власть посвященного, а может, сила веры, но именно Она, эта внутренняя мощь абсолютной убежденности, вея над словами, удивляла Сердце, будила душу.
«Помимо веры в Бога, - писал архимандрит, - существует и Вера в Человека, вера в его Достоинство в его, быть может, еще не раскрывшуюся глубину, о которой и сам он не всегда знает». Верить в человека уже и означает Любить его.

Да, Надо научиться Слушать себя и себя узнавать, хотя Если Делать это всерьез - это Невыносимо. Это знают монахи, это знают одинокие Люди. Вместо глубины и богатства человеку открывается его внутренняя Бедность и Пустота. Попробуйте посидеть день-другой в закрытой комнате, не выходя, лишив себя всех внешних впечатлений. Попробуйте побыть наедине с собой. Многие монахи выбегали из своих келий с криком - такое тяжкое это испытанье - Увидеть себя. Люди в одиночных камерах часто сходили с ума, кончали Жизнь самоубийством. Наша внутренняя пустота - страшная, и ничем на земле ее не заполнить, какие бы земные наслажденья и радости мы не бросали туда, Все исчезнет, как в черной скважине, Один только Бог…

Церковь совершено не уважала неповторимость человеческой личности. Ради эфемерного «спасенья Души» Все никак не хотела подарить людям свободу оставаться собой - быть веселыми, глупыми, дурачками, добрыми, человечными - такими, какими сотворил их Сам, между прочим, Бог. Нет, каждого нужно Было затолкнуть в футляр, в Гроб ограничений, а поскольку исполнить их все равно невозможно - превратить в ханжу. Всех заставить наступить на горло собственной песне.
<...>
К последним страницам все оказалось как раз наоборот. Церковь Человека любит. Бесконечно, бережно, кротко. Потому что всякий Человек - Творение Божие, всякая Душа скрывает Божественную Красоту. Но Однажды человек пал, и с тех пор уже не умел Петь точно. Однако существовала и Святость, и глубинный Оптимизм христианства, по мнению архимандрита, состоял в том, что в церкви Христовой святыми могли стать все.
<...>
Это и было целью христианской Жизни - добраться до заложенной Богом сердцевины, пробиться к Божественному замыслу о тебе, услышать и открыть в себе свою настоящую песню.

«Я с вами во Все дни до скончания века». Так Христос сказал своим ученикам. Это значит, Больше Никогда Она уже не будет так кошмарно брошена в черную воронку, значит, можно уже ни о чем не волноваться! Потому что Он - с ней. До скончания века.

… Все, что делал Сын Божий, все, что говорил, Было ради Человека. Не против, а за него. Чтоб ему же спокойней, веселей, чище жилось, чтобы он сдуру не разрушил себя совершенно.

Те, Кто Живет в церкви, такие же Люди. Грешат и ошибаются, как Все, но просто еще и каются, сбрасывают с плеч тяжкую ношу. Христианство человечно, оно исполнено высокого снисхождения к человеку и удивительного тепла, потому что признает Неизбежность слабостей и предлагает Способ разрешать их из необратимой безысходности - такой простой способ!

Когда начали ходить со свечками вокруг чаши, в комнате стало светлее; наконец-то рассвело, подумала Аня, но вдруг догадалась, что Свет разросся не в комнате, а в ней.
<...>
И едва не задохнулась Она от нахлынувшего восторга, от открывшейся перспективы - бесконечной. Ведь это только Начало, едва преступлен порог, и уже так Хорошо. А сколько еще Ждет впереди, сколько радостей, открытий и тайн Жизни во Христе.