Игра: Dear Esther

Я буду держаться за руку, которую ты Мне протянешь: от самой вершины до дня колодца, до темных вод, где тянутся к солнцу маленькие цветочки. Свет фар отражается в твоих зрачках, наполняющих лунным светом тьму трубы крематория.

Именно здесь ко Мне пришло последнее Понимание того, что пути Назад Нет. Фонарик гаснет, а с ним и моя Решимость. В коридорах над моей головой я слышу Пение морских созданий. Они сулят Возвращение чаек.

Там, где ты видела целые галактики, я разглядел лишь Раны, которые, будучи невоздержанным, нанес скале сам.

Отсюда я вижу свою армаду. Я собрал Все Письма, которые хотел послать тебе, Если бы вернулся на большую землю, но на самом деле собирал на дне рюкзака, и рассеял их вдоль потерянного пляжа. Потом я взял их и сделал из каждого по лодочке. Я оставил Тебя в их складках и потом, когда Солнце садилось, я отправил свой Флот в Море. Расколотую на двадцать Один кусок, я предал тебя Атлантическому океану и сидел здесь, ожидая Пока последняя Часть тебя утонет.

Потом возвращаюсь к своей машине, с еще дрожащими руками и головой, вскрытой от удара. Прощайте, плачущие тетушки и печальные дядечки. Прощай ощущаемое. Прощай, осязаемое. Прощай, Вулвергемптон. Прощай, Сэндфорд. Прощай, Кромер. Прощай, Дамаск. Горная тропа скользкая от росы - сложно забираться с такой инфекцией. Я должен вырезать плохую Плоть и вышвырнуть ее с антенны. Я должен слиться с самим воздухом.

В этих глазах отражаются фары, слишком долго в туннелях моего бездонного острова. Морские создания всплыли на поверхность, но чаек Нет, чтобы отнести их к себе в гнезда. Я стал неподвижен: открытый и смотрящий, глаз глядящий на самого себя. Я стал зараженной ногой, мои рубежи слежения формируют точную карту перекрестков на M5. Я сверну на середине бедра и упаду к моей Эстер.

Я - антенна. Своей смертью я отправлю новость на каждую звезду во вселенной.

Мне снилось, что я стою в центре солнца, и солнечная радиация жарит мое Сердце изнутри. Мои Зубы завиваются, а Ногти падают в карманы словно монетки. Если бы я мог - я бы ел, но, похоже, я способен поглощать только морскую воду. Если бы тут еще обитал домашний скот - я мог бы одичать и питаться им. Я истощен так же, как Тело на хирургическом столе, вскрытое для выяснения причин преждевременной смерти. Я приплыл на этот Остров в бездонном сердце; Все бактерии моих внутренностей всплывали, чтобы Петь для меня.

Я бы оставил Подарки на пороге твоего убежища между скалой и пляжем. Я бы оставил тебе Хлеб и рыбу, но Запас Рыбы закончился, и у меня Больше Нет хлеба. Я бы отвез Тебя обратно на большую землю в бездонной лодке, но, боюсь, Болтовня морских существ сведет нас с ума.

Мы не такие как жена Лота, ты и я - у нас Нет особого Желания обернуться Назад. Нам Там не на что Смотреть. Не будет уставшего старика, раздвигающего скалы руками; даров или библий, лежащих на песке в ожидании. Приливы не будут сменяться отливами, а чайки - кричать над головой. Кости отшельника уже не ждут, чтобы их забрали: я украл их и спрятал во внутренностях этого острова, в черноте проходов, и мы можем освещать Лица друг Друга их странным свечением.

Те острова вдали, уверен, - всего лишь реликвии ушедшего времени, спящие гиганты, боги-лунатики, улегшиеся для последнего сна. Я смываю Песок с губ и сжимаю кисть сильней, трясущиеся Руки не смогут удержать мои тающие дневники.

Когда ты родилась, говорила Мне твоя Мать, в родильной палате стало Тихо. Большое красное родимое пятно покрывало левую Часть твоего Лица. Никто не знал, что сказать, и ты закричала, чтобы заполнить вакуум. Я всегда уважал Тебя за это: ты кричала, чтобы наполнить любой вакуум, в который попадала. Я тоже начал создавать вакуум, чтобы ты могла использовать свой Талант. Родимое пятно уменьшилось к шести годам и исчезло к тому времени, когда мы познакомились, но твое Увлечение пустотой и лекарством от нее осталось.

Дорогая Эстер. Чайки Больше не прилетают сюда; я заметил в этом году, что они стараются избегать этого места. Возможно, Нехватка Рыбы отпугивает их. Возможно, я. Когда Доннелли высадился здесь Впервые, он писал, что стада болели, а их пастухи считались самыми низшими из всех бедных сословий среди жителей Гебридских островов. Спустя триста лет ушли даже они.

Я стану фонарем для Тебя, антенной. Я упаду с неба как древняя радиоволна бракованного асфальта. Подземными ручьями и ледяными грунтовыми реками. Бактериями моих внутренностей и сердца. Бездонной лодкой и забытым судном, в котором Никто не умер. Как отшельник и жена Лота, я окаменею и открою дыру в Горе, которая впустит меня.