Книга: Ливан

По Меди Было четко видно, Почему он до сих пор не врач или юрист в Бейруте:
каждый умен, когда сбоку.
Меди был прозорлив во всем, что его не касалось или что он лично никак
изменить не мог.
Как только Дело подходило для него слишком к делу - вставай и действуй, он
из эмпатичного и приятного Человека превращался в расшатанный комок
нервов, желающий одного: быстрее сдохнуть и Ничего, Никогда не решать.

«И гурии в вечном раю не поют так сладко, как Звезды в пустыне».
Звучание их песен, но ваших губ.
«Тяжелая Кровь Саула».
Их сладости, ваши рассказы. Я сидела пьяной от вас
на своих зрачках.
И этого Было мало.
На зрачках - мало, хотелось вас Больше везде.
На каждом моём сантиметре тела. Я хочу вашу Юность вне времени. Самую древнюю,
свежую
юность.

Только в том-то и загвоздка, Наука - это же не перемывка колбочек, рутинные расчеты - это Мысль. А когда Мысли Нет, даже Если Есть расчеты и колбочки - это уже не наука.

Виски, Лёд, черное пятно Централ-парка из окон, белый рояль,
захмелевшая Элис мяукает под переборы клавиш,
ты снимаешь с меня галстук, запонки,
пахнешь сигарами,
голова пустая,
голова расслабленная -
we have more than all -
always had it.
We’re blessed.
И это как ртуть, как свинец - попав в Кровь - Никогда и ничем - не вывести больше.
Не вывести это Счастье.

Картинками полуночных фильмов в старых кинотеатрах Нью-Йорка, которые смотришь вдвоем… или вчетвером на весь зал, обсуждая знакомых, Сценарий, друг друга,
любуясь запястьями, пальцами, ресницами,
ища Запах кожи её в складочках у её носа,
розовый язычок котенка,
соски-жемчужинки под тонкой блузкой,
вдохи судорожно
и выдохи
в старом зале
на старой улице
в молодом по меркам Европы городе
с бесконечным лесом из шпилей.

Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.
Ты кружишь в прозрачном, в кружеве, в блестках шампанского -
Кардифф -
пальцы
холодные, синие, с дешевым колечком, найденным в придорожной
закусочной
за музыкальным ящиком.
Я целую твои пальцы и не могу нацеловаться.
И музыкальный ящик хрипит.
И Погода переменчива, как мы -
Одна Минута - россыпь бликов, вторая - дождя.
Возможно, я до сих пор люблю Тебя, Элис.

Шёнбрунн был великолепен. С ним.
С ним я открывала Шёнбрунн заново, понимая, что, побывав тут с десяток раз, Никогда по-настоящему не была.
Как можно Было настолько не Видеть это место?!
Парк, анфилады, галереи, кукольный лабиринтик, обдающий Тебя испуганными струйками воды, когда ступаешь не туда.
Даже Мороженое. Обычное мороженое из тележки с шарманкой. Обычнейшее мороженое в вафельном рожке с ним - чудо.
А ещё ни с кем Мне не бывало так весело.
Я была очень удивлена, когда у меня вдруг стали болеть щёки. Абсолютно серьезно стали болеть щеки от постоянной улыбки.
С него будто солнечные зайчики рассыпались и щекотали тебе в груди и под ребрами.

Видишь ли, Сара, чем бы Человек ни занялся, любой Подвиг - это не Победа над драконом, это победа над глупой инертностью человеческих масс. В любой сфере. Всегда. Победа над шестью миллиардами идиотов. Это очень утомительно. Пока ты видишь это так. С другой стороны, что бы тебе ни захотелось реализовать, то Есть какие бы Мысли тебе бы ни захотелось осуществить, тебе нужно Действие, которому всегда будет оказано Сопротивление. Даже Если ты хочешь вырезать из палки дудку, тебе нужно будет преодолеть сопротивление палки. Если человеческую Глупость рассматривать в таком аспекте, Она становится куда более выносима. Вот Хайке, я ее очень люблю, какие Проблемы с Хайке пока ее фантастическая глупость не имеет влияния на мою Жизнь? А теперь представим, что Мой Результат, результат дудочки и красоты мелодии, зависит от того, тупа ли Хайке, как пень или все-таки как водоросль, Дело становится сложнее, потому что глупость - неискоренима. А теперь представим: чтоб дудочка играла, тебе нужно заставить пень перестать быть пнем хотя бы на минуту. Вот тут начинаются истинно человеконенавистнические Мотивы. А Ненависть я, сладкая моя, не люблю. Это хороший мотор, но в ней Тяжело Жить. И нужно быть богом в десять раз Больше, чем Яхве, Аллах и Брахма Вместе взятые, чтоб во Время высоких ставок относиться к непобедимой человеческой Глупости, как ко всего лишь еще одному проявлению закона о действии и противодействии. Ни Брахме, ни Аллаху, ни Яхве такое, судя по писаниям, не далось. Но Мне и того мало.

Ад ни жарок,
ни холоден.
Прост -
учащенное Сердцебиение
страха.
Вода,
холодная до ожогов.
Неважно -
живой ли,
мертвый.
Ад - это Знание о величайшей хрупкости мира.

Когда от ледников откалываются целые скалы и падают в Море - Громко, но не опасно, куда страшнее Волна, что создается - огромная, Тихая, с мощью, раз в сто превосходящей падающие обломки. Неостановима. Ты либо с волной - в восхищении, либо в страхе - на дне.

- Милая-милая Сара, вы подарите Мне этот Танец?
- Ах, господин Мой Дьявол, с удовольствием.