Манфред не был одним из тех свирепых тиранов, которые черпают
Наслаждение в жестокости, предаваясь ей просто так, безо всякого повода.
Обстоятельства его
Жизни привели к тому, что он очерствел, но от природы он был человечен; и добрые начала в его душе тотчас давали себя знать, когда
Страсти не затмевали его разума.
