Книга: Парижский сплин

Я с легким сердцем вниз бросаю взгляд,
На Город, что во Плоть свою облек
Приют, тюрьму, Бордель, Чистилище и ад,
Где пышным цветом распускается Порок.

Две недели я просидел, запершись, у себя в комнате, в окружении книг, модных в то Время (лет шестнадцать-семнадцать тому Назад); я говорю о книгах, в которых идет Речь об искусстве сделать людей счастливыми, мудрыми и богатыми в двадцать четыре часа. И вот я переварил - точнее, проглотил - Все измышления всех этих толкователей всеобщего счастья, - и тех, Кто советует всем беднякам сделаться рабами, и тех, кто их заверяет, что все они - свергнутые Короли. Не стоит удивляться, что в результате я оказался в состоянии, близком к обмороку или помешательству.

Есть Женщины, которые вызывают Желание покорить их и наслаждаться ими; но что до нее, я лишь хотел бы медленно умирать под ее взглядом.

Но Она скорее вызывает Мысль о луне, которая, вне всякого Сомнения, одарила ее своей роковою властью; не о бледной идиллической луне, что похожа на холодную новобрачную, но луне зловещей и дурманящей, что смотрит из глубины грозовой ночи сквозь рваные клочья бегущих облаков; не о тихой и кроткой луне, которая озаряет Сон праведников, но луне, свергнутой с небес, побежденной и вновь восставшей, к которой фессалийские колдуньи возносят свои заклинания, танцуя на сгибающейся от ужаса траве.

Мы горячо пообещали друг другу, что Все наши Мысли отныне станут общими, и наши Души сольются в единое целое, - Мечта, в которой, по сути, Нет Ничего оригинального, кроме разве того, что, будучи мечтой всех людей, Она до сих пор не была осуществлена никем.

Сумерки, как вы тихи и нежны! Розовые отблески, еще дрожащие на горизонте, подобно агонии умирающего дня при победоносном наступлении ночи, огни канделябров, выступающие густо-красными пятнами на фоне последнего сияния заката, тяжелые занавеси, которые невидимая рука надвигает из глубин Востока, - словно отражения тех противоречивых чувств, что борются в Сердце Человека в одинокие Часы его Жизни.

Наконец-то Мне позволено отдохнуть, погрузившись в Сумерки. Прежде всего, двойной Поворот ключа в замке. Мне кажется, это еще усилит мое Одиночество и воздвигнет баррикады, которые отныне создадут преграду между мной и внешним миром.

Наконец-то Один! Лишь Иногда с улицы доносится Шум запоздалых усталых фиакров. Впереди несколько часов тишины, Если не покоя. Наконец-то! Тирания человеческих лиц отступила, и я могу страдать только из-за самого себя.

У ног огромной статуи Венеры Один из тех искусственных дураков, один из тех добровольных шутов, в чью Обязанность входит забавлять королей, когда тех преследует Скука или угрызения совести, - выряженный в яркий и нелепый Костюм, увешанный рожками и бубенчиками, весь скорчившись возле пьедестала, поднимает Глаза, полные слез, к бессмертной Богине.
И Эти глаза говорят: «Я Последний и самый одинокий среди людей, лишенный Любви и дружбы, и стоящий поэтому гораздо ниже самых несовершенных животных. Однако и я, я тоже создан, чтобы постигать и чувствовать бессмертную Красоту! Ах! Богиня! сжалься над моей печалью и моим безумием!»
Но неумолимая Венера смотрит вдаль, непонятно на что, своими мраморными глазами.

Как пронзают душу умирающие осенние дни! Ах! пронзают до боли; ибо Есть упоительные Ощущения, самая неясность которых не убавляет их Силы; и Нет острия более колкого, чем острие Бесконечности.

Какое огромное Наслаждение - погрузить Взгляд в необъятный простор неба и моря! Одиночество, Тишина, ни с чем не сравнимая Ясность лазури! Маленький Парус, дрожащий на горизонте, в своей крохотности и затерянности схожий с моим непоправимым существованием, монотонная Мелодия прибоя - обо всех этих вещах я мыслю, или они мыслят мною (ибо в огромном пространстве грез «я» теряется мгновенно); они мыслят, говорю я, но Эти Мысли звучат музыкой и расцвечиваются яркими красками, свободные от словесных хитросплетений, силлогизмов и умозаключений.

Некий Человек Вместе с женой приходит в тип. Он прицеливается в куклу и говорит жене: "Я представляю себе, что это ты". Зажмуривается и разносит куклу вдребезги. Потом, целуя спутнице руку говорит: "Ангел Мой, как я тебе благодарен за свою меткость!"

Почему Вид моря доставляет нам такое бесконечное и неизбывное удовольствие?
Потому что Море наводит на Мысли о необъятности и движении. Шесть-семь лье кажутся человеку лучом бесконечности. Вот Она, Бесконечность, пусть и в миниатюре. Что за Беда, коль скоро этого довольно, чтобы намекнуть на идею полной бесконечности? Двенадцати-четырнадцати лье (в диаметре), двенадцати-четырнадцати лье зыблющейся воды довольно, чтобы создать самое полное Представление о прекрасном, какое доступно человеку в его временном пристанище.

Работа, пусть и небольшая, но повторенная триста шестьдесят пять раз, приносит триста шестьдесят пять раз Деньги, пусть и небольшие, но в сумме образующие целое Состояние. А заодно одаряет и славой.