Книга: Бразилис

Сокровище только предлог, чтобы отправиться на Поиски.

Обменивались друг с другом новостями на языке надломленных веток, укрывались щитами от дождя из ядовитых стрел, слушали, как подводные Монстры чешут спины о кили лодок… Проживали каждый Миг как Последний - не это ли величайшее Счастье?

Те, Кто Рядом, не греют, как синтетические свитера или самолетные одеяла.

На тротуарах появились Женщины помоложе. На голых ногах синели вены с медленной кровью. Глаза не искали карманными фонариками, а глядели перед собой уличными фонарями, которым освещаемая местность Хорошо известна.

Детские распашонки, Колготки, носочки растянулись над моей головой не то намёком, не то упрёком.

Скульптор без рук, но с до сих пор согревающим всех сердцем. Он, Конечно, достоин бессмертия, и плевать, Кто был его подмастерьем - Микеланджело или Кабра.

Он замолчал. С его волос, бороды текли струи. Широкую Грудь облепила рубашка. Взял мою ладонь, обернул её вокруг рукоятки зонта и исчез за простыней ливня.
Я осталась Одна. Шум дождя из того дня продержался в моей голове до Лиссабона.

Есть Вещи, которые должны оставаться в тайне. Ведь для чего-то же ещё Никто не нашел Пайтити, не расшифровал рукопись Войнича и геоглифы Наски?

Прижимая к груди сумку с бумагами, зашагала к бару. Там грела Ладони над паром от Кофе: Холод, как и Вода, нагрянул внезапно. Лес вдалеке волновался. Пальмы у церкви Бом-Жесуса уклонялись от молний. Птицы жались друг к другу на балке под крышей бара. Одна соседка напомнила другой о наволочках на балконе. От влаги Соль собралась комками в солонке - донышке пивной банки.
Порыв ветра. Сквозняк захлопнул Дверь. Повариха зашла за стойку и сказала бармену, что сырный Хлеб не поднялся в печке.
- В Дождь Всё идет не как Надо, - пробормотал Мужчина.

Я подошла к окну: Ору-Прету становился серым. Запотевали стёкла. «Странно, по дому совсем не скучаю». Подумала о своей квартире: деревянный Пол, белые Стены, самая необходимая Мебель - из экономии, а не Любви к минимализму. « Если получится выгодно продать статуи Кабры, переберусь в квартиру побольше и к центру поближе», - но эта Мысль не порхала бабочкой, а каталась по голове бильярдным шаром.

Профиль как с древней фрески, та же Невозмутимость взгляда. Словам предпочитал Действие. Таких мало. Таких почти не осталось.

Вдруг вспомнила, как Альма рассказывала про бразильские реки, где плывешь, а об Тебя трутся боками большие дорадо. В одной из таких, в Мату-Гросу, Она потеряла серёжку с бриллиантом.
- Вот вернёшься туда и найдешь моё Богатство, - сказала она как-то.
- Почему «вернёшься»? - поинтересовалась я.
- Потому что вернёшься, - широко улыбнулась Альма.

- В человеке, когда он страдает, не может быть прямых линий, - учил его Алейжадиньо.
Кабра понимал: его самого скрючила Одна Потеря и надломила вторая. Позвоночник напоминал змею в побеге. Глаза не желали глядеть на Небо. Только на Камень - который он строгал и за который держался; да в землю, чтобы считать Шаги до мастерской, где Ждёт теплая фейжоада.

Кабра, чтобы угомонить Сердце, переворачивался то на правый бок, то на левый. Как соловей в клетке из десяти пальцев, ждал момента, Пока Руки пленившего его дрогнут, появится щель, а Потом… неважно куда - лишь бы была Дорога.