Книга: Доктор Живаго

... и тогда Лара подумала, с какой старательностью пьяные всегда любят изображать пьяных, и с тем более бездарной и любительской подчеркнутостью, чем они пьянее.

... Искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим Жизнь.

Но как ни велика была его тяга к искусству и Истории, Юра не затруднялся выбором поприща. Он считал, что Искусство не годится в Призвание в том же самом смысле, как не может быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии. Он интересовался физикой, естествознанием и находил, что в практической Жизни Надо заниматься чем-нибудь общеполезным. Вот он и пошел по медицине.

Завидна Участь растоптанных. Им Есть, что рассказать о себе.

Старый мастер, дожил до седых волос, а не нажил ума.

Лара Хорошо училась не из отвлеченной тяги к знаниям, а потому что для освобождения от платы за Учение Надо Было быть хорошей ученицей, а для этого требовалось хорошо учиться.

Голоса гостей приближались. Отступление Было отрезано.

Он Пил не переставая и жаловался, что не спит третий месяц и, когда протрезвляется хотя бы ненадолго, терпит Муки, о которых нормальный Человек не имеет представления.

Когда Революция побудила его, он решил, что сбывается его вековой Сон о Жизни особняком, об анархическом хуторском существовании трудами рук своих, без Зависимости и обязательств кому бы то ни Было. А он из тисков старой, свергнутой государственности попал под еще более тяжкий пресс нового революционного сверхгосударства.

Война была искусственным перерывом Жизни, точно Существование можно на Время отсрочить (какая бессмыслица!)

- Это ужасно, - начал в виду их собственной деревни Юрий Андреевич. - Ты едва ли представляешь себе, какую чашу страданий испило в эту войну несчастное еврейское Население. Ее ведут как раз в черте его вынужденной оседлости. И за изведанное, за перенесенные Страдания, поборы и Разорение ему еще вдобавок платят погромами, издевательствами и обвинением в том, что у этих людей недостаточно патриотизма. А откуда быть ему, когда у врага они пользуются всеми правами, а у нас подвергаются одним гонениям. Противоречива самая Ненависть к ним, ее Основа. Раздражает как раз то, что должно Было бы трогать и располагать. Их Бедность и скученность, их Слабость и неспособность отражать Удары. Непонятно. Тут что-то роковое.

Вот, исповедывать хотели... Смерть нависла... Может каждую минуту... Зуб идешь рвать, боишься, больно, готовишься... А тут не зуб, всю, всю Тебя, всю Жизнь... хруп, и вон, как щипцами... А что это такое?.. Никто не знает... И Мне тоскливо и страшно.

... У него Было дворянское Чувство равенства со всем живущим.

Они разговаривали уже давно, несколько битых часов, как разговаривают одни только Русские Люди в России, как в особенности разговаривали те устрашенные и тосковавшие, и те бешеные и исступленные, какими были в ней тогда Все люди.