Книга: На пути

Лицо Лихарева потемнело.
- А я вам скажу, что Женщина всегда была и будет рабой Мужчины, - заговорил он басом, стукнув кулаком по столу. - Она нежный, мягкий воск, из которого Мужчина всегда лепил Всё, что ему угодно. Господи боже Мой, из-за грошового мужского Увлечения она стригла себе Волосы, бросала семью, умирала на чужбине... Между идеями, для которых она жертвовала собой, Нет ни одной женской… Беззаветная, преданная раба! Черепов я не измерял, а говорю это по тяжкому, горькому опыту. Самые гордые самостоятельные Женщины, Если Мне удавалось сообщать им свое Вдохновение, шли за мной, не рассуждая, не спрашивая и делая всё, что я хотел; из монашенки я сделал нигилистку, которая, как Потом я слышал, стреляла в жандарма; жена моя не оставляла меня в моих скитаниях ни на минуту и, как флюгер, меняла свою веру параллельно тому, как я менял свои увлечения.
Лихарев вскочил и заходил по комнате.
- Благородное, возвышенное Рабство! - сказал он, всплескивая руками. - В нём-то именно и заключается высокий Смысл женской Жизни! Из страшного сумбура, накопившегося в моей голове за всё Время моего общения с женщинами, в моей памяти, как в фильтре, уцелели не Идеи, не Умные Слова, не Философия, а эта необыкновенная Покорность судьбе, это необычайное Милосердие, всепрощение...
Лихарев сжал кулаки, уставился в одну точку и с каким-то страстным напряжением, точно обсасывая каждое Слово, процедил сквозь сжатые Зубы:
- Эта... эта великодушная Выносливость, Верность до Могилы, Поэзия сердца... Смысл жизни именно в этом безропотном мученичестве, в слезах, которые размягчают Камень, в безграничной, всепрощающей Любви, которая вносит в Хаос жизни Свет и теплоту...