Книга: Никогде. Страница 3

По природе своей Старый Бейли был не из тех, Кто рожден на Свет, чтобы рассказывать Анекдоты. Несмотря на такой свой Недостаток, он в этом упорствовал.

Я ведь Тебя уже Один раз убил сегодня. Ну Почему же Люди Никогда не учатся на своих ошибках?

Девушка плакала, как плачут Взрослые: держа Слезы в себе и ненавидя себя, когда они вырываются наружу, - от этого взрослые всегда становятся одновременно смешными и некрасивыми.

Ричард давно заметил, что События - ужасные трусы: Никогда не случаются по одному, всегда сбиваются в стаи и обваливаются Все разом.

- Я не боюсь упасть, - сказал он самому себе. - Я боюсь того, когда перестаешь падать и наступает смерть.
Впрочем, он знал, что лжет. Боялся он самого Падения… тщетного размахивания руками, кувыркания в воздухе, сознания того, что он Ничего не может поделать, что никакое Чудо его не спасет…

Люди почему-то считают, что Мера или острота боли зависят от Силы удара. Дело не в том, насколько силен Удар. Дело в том, куда он придется.

... Предательство причиняет боли не меньше, чем Удар.

Как мало Надо для того, чтобы на Конец избавиться от страданий, - от всех страданий, которые у него когда-либо были и которые еще будут, - как просто избавиться от них раз и Навсегда. Он сунул Руки в карманы и глубоко вдохнул. Это так просто. Один прыжок - и Все, конец.

Мое Будущее столь же многообещающее, как будущее мухи-однодневки.

Ричарду не просто делалось страшно, когда он оказывался на Горе или на последнем этаже высокого здания, - это рождало в нем тупой, невыносимый Ужас, от которого потеют Руки и Хочется кричать во Все горло. Ему казалось, что Если он подойдет слишком близко к краю, какая-то неведомая Сила подтолкнет его, и, не владея собой, он непременно шагнет в пустоту. В такие минуты Ричард переставал доверять самому себе, и это пугало его даже Больше, чем сама Бездна.

По книгам и фотографиям Лондон представлялся ему серым, даже черным, а оказалось, что он яркий, разноцветный. Красный Кирпич, белый Камень, алые автобусы, толстопузые черные Такси (которые оказывались вовсе не черными, а золотыми, зелеными и коричневыми - чем сперва ужасно его удивляли), ярко-красные почтовые ящики, зеленые парки и кладбища.
В этом городе исконно древнее и возмутительно Новое теснят друг Друга - не нагло, но без всякого почтения. Это Город магазинов и офисов, ресторанов и домов престарелых, парков и церквей, памятников, которые Никто не замечает, и дворцов, совсем не похожих на дворцы; город неповторимых районов с удивительными названиями - Кроуч-энд, Чолк-фарм, Эрлс-корт, Марбл-арч. Шумный, грязный, радостный, беспокойный город, который Живет туризмом и презирает туристов; город, в котором средняя Скорость движения ничуть не выросла за последние три столетия, несмотря на пятьсот лет лихорадочных попыток расширить улицы и помирить пешеходов и транспортные Средства (будь то телеги, экипажи или Автомобили). Город, населенный (и перенаселенный) представителями всех рас, всех социальных слоев и самых разнообразных вкусов и пристрастий.

Но Если это Все, что Есть в Жизни, я не хочу быть в здравом уме. Понимаете?

Его Смех звучал так, будто школьную доску протащили по миллиону торчащих отрубленных пальцев, которые скребли её ногтями.

- Слушай, Гарри, - начал Ричард, - тебе Никогда не казалось, что должно быть что-то еще?
- В смысле?
- Неужели Ничего Нет, кроме вот этого? - Он обвел рукой пустую улицу. - Работа. Дом. Паб. Девушки. Город. Жизнь. Неужели это Все?
- Ну, вроде того.