Книга: Ноябрьский туман

Но уже давно Она лежит в могиле, одинокая, покинутая, мертвая, смотрит черными пустыми глазницами перед собой, а ведь когда-то она была человеком, полным Жизни и тепла, как я и ты, как я и ты, и мы, мы Все; - а теперь гниет и разлагается…

Красное Вино, словно огненный рубин, таинственно светится в матовых сумерках моей комнаты. Разве Она не похожа на Храм, где толстые восковые свечи мерцают перед иконами и нежные Облака ладана теряются в темных готических сводах? Разве в шуме дождя не слышится нежный глубокий Голос органа, а монотонно падающие на стекло капли не выводят тихие псалмы?.. И бокал с прозрачным вином разве не горит, словно красная лампада, перед бледным портретом на стене, как перед иконой, так что кажется, будто аметистовые Глаза снова светятся, Рот произносит робкие Слова, а на нежно-персиковом лбу просвечивают жилки; чу, разве не раздался только что Звук, похожий на звон серебра, разве это был не тот самый Смех, напоминавший отблеск вечернего солнца на кусте роз?..

О чем ты мечтаешь, глупец, Она давно умерла, и моросящий Дождь сочится, наверное, сквозь зябкую землю и гниющий Гроб на ее желтеющие Волосы… Трясущимися руками я наливаю красное бургундское Вино в бокалы, оно, словно Кровь, обагряет мои пальцы, а я застывшими глазами гляжу на него… Может, я должен сдвинуть бокалы за Тебя и себя, а Потом выкинуть их и сам броситься куда-то в эту свинцовую тишину за окнами, что протягивает ко Мне паучьи лапы ужаса?..

Тогда во Мне просыпается что-то, что я давно полагал умершим, миновавшим и прошедшим, тогда поднимаются из глубин памяти яркие дни, которые я давно позабыл, звучит звонкий Голос, блестят золотые Волосы и Глаза Цвета аметиста; а Звуки кружат и танцуют, прелестный Аромат окутывает меня, гравий скрипит под быстрыми ножками; звенящая Волна, светясь и пенясь, захлестывает меня, рассыпается брызгами красок и света, сияния и блеска; я оборачиваюсь…

О, Друзья мои, как опасен и сладок Сильный яд этого «А ты помнишь?»; как горек напиток из этого «А как-то раз…», когда вокруг Тебя носятся старые, забытые Голоса и спрашивают и ласкают: «Ты ли это?», и манят, и ласково шепчут: « Все Было не так», и насмешничают, и плачут: «Все прошло… прошло…»

Уличные Фонари, словно печальные заплаканные Глаза в унылом сером тумане, этом сером давящем тумане, этом лоне печали, траурном покрывале, которое вот уже несколько недель как опустилось на землю. Из влажного покрывала капли дождя однотонно падают в тишину, эту гробовую тишину вокруг меня, Все Ближе и так зловеще, что я еще глубже ухожу в себя и словно уменьшаюсь, и Мне кажется, будто мое Лицо потемнело и сморщилось, стало похожим на коричневую маску, которая широко открытыми глазами уставилась в пустоту… Я с криком вскакиваю и выбегаю из дома на луг и жду солнца, чтобы оно своими ножками-лучами взобралось на брусья тумана и спугнуло призрак. Но оно парит, как розовый Парус в бледной дымке, и Безысходность, словно молот по наковальне, бьет по сердцу, терзает его, шепчет и угрожает, вырывая кадр за кадром беспощадную киноленту воспоминаний из тумана былого.