Книга: Попытки забыться

Это Было зимой, в Люксембургском саду, почти сразу же после Открытия. В аллеях Никого, кроме одной пары: он - худой, с иголочки одетый старик, Она - молодая, деревенского вида. Туман лежал до того густой, что они даже вблизи выглядели призраками. Через каждые десять шагов парочка останавливалась, чтобы расцеловаться с такой поспешностью, как будто они увиделись только что. Счастье или Отчаяние скрывалось за их неистовством в такой ранний, такой неподходящей для излияний Час? И Если они везде вели себя с такой раскованностью, то как они представляли себе интимную Близость? Следя за ними, я говорил себе, что любая парная эквилибристика - Чушь и дичь, но дичь своя, чушь особенная.

Невозможно знать, когда и в чем ты свободен, а когда и в чем закрепощен. Если всякий раз доискиваться до точной природы своих действий, дойдешь не до конца, а до головокружения. Из чего следует, что, если бы Проблема свободы воли имела Решение, философии незачем бы стало существовать.

Что-то от Тебя зависит, а что-то Нет, но как это разграничить? Я не возьмусь.

Никогда еще Человека не возносили так высоко. Откуда могли прийти такие преувеличенные представления? Рожденный на Кипре, Зенон, прародитель стоицизма, был эллинизированным финикийцем и до конца Жизни остался метеком. Антисфен, основатель кинической школы (стоики были ее облагороженной или вырожденной версией, как кому заблагорассудится), родился в Афинах от матери фракиянки. В их учениях чувствуется что-то явно негреческое, Стиль Мысли и жизни, восходящий к другим краям. Не исключено, что Все разительное, все кричащее в развитой цивилизации принесено новоселами, иммигрантами, маргиналами, стремящимися блеснуть... короче говоря, изысканным сбродом.

Все, за что я брался, о чем я Эти Годы толковал, неотрывно от моей Жизни. Я Ничего не придумал, я был всего лишь секретарем собственных состояний.

Обладай Волны сознанием, они решили бы, что не стоят на месте, что у них Есть Цель, что они движутся Вперед, работают на Благо Моря, и наверняка развели бы философию, столь же недалекую, как их Усердие.

Примкнув или обособившись, приняв Учение или отвергнув, мы Все равно будем гордиться собой, с той лишь разницей, что в первом случае краснеть придется куда гуще, чем во втором, поскольку способность себя убедить лежит в основе едва ли не всех наших ошибок, равно как и всех унижений.

В промежутках, когда относишься к смерти с чувством превосходства, кажется, вырастаешь в собственных глазах. Напротив, оказываясь с ней лицом к лицу, униженный страхом, делаешься более похожим на себя, более глубоким, как всякий раз, когда перестаешь философствовать, позировать, Врать.

Промахиваются Все, кроме юмористов. Они одни бьют в Цель, высмеивая пустоту всего серьезного - и даже всего смешного.

Дружба - это Договор, соглашение. Двое молчаливо условливаются Никогда не разглашать того, что на самом деле думают друг о друге. Своего рода Союз на основе взаимной деликатности. Стоит одному из участников растрезвонить о недостатках другого, договор нарушен, союз расторгается. Никакая дружба не выдерживает, Если Один из партнеров перестает соблюдать Правила Игры. Иными словами, никакая дружба не переносит излишней искренности.

Любым способом внести свой Вклад в Разрушение той или иной системы - вот к чему стремится тот, чью Мысль высекает лишь противодействие и Кто Никогда не удовлетворится мыслью как таковой.

На берегу моря пережевываю свои давние и свежие обиды. И тут же чувствую, до чего Смешно заниматься собой, когда перед глазами Зрелище такой широты. Немедленно меняю тему.

Непонятость или Равнодушие окружающих сопровождаются явной удовлетворенностью, известной всем, Кто работал, не получая отклика. Однако подобная удовлетворенность, Вместе с подмешанным к ней чувством превосходства, мало-помалу слабеет, как выветривается со временем Все, включая завышенные представления о себе, Основа любых амбиций и любых трудов, долговечных или однодневок.

Настоящий писатель Пишет о людях, вещах и событиях, он не пишет о письме. Он пользуется словами, но не застревает на словах, не принимается их бесконечно пережевывать. Он - Всё что угодно, только не анатом Слова. Препарировать Язык - конек тех, кому нечего сказать и у кого Нет Ничего, кроме слов.