Книга: Азазель

Записки, записки, сегодня я в риске.

Не лезь на рожон - не будешь поражен.

Я в людях одну только Смелость Ценю, прочее Все подделать можно.

Честность - для честных, а в наших играх чести немного.

- Ну, и сколько вам за меня Николай Степаныч предлагал? Я же знаю, что он вам нашептывал.
- Тысячу рублей, - честно ответил Фандорин. - Предлагал и больше.
Агатовые Глаза Клеопатры недобро блеснули:
- Ого, как ему не терпится. Вы что же, миллионщик?
- Нет, я небогат, - скромно произнес Эраст Петрович. - Но торговать удачей почитаю низким.

Что-то нравитесь вы Мне, больно Хорошо молчите.

Видел, как ты с извозчиком договаривался, принял меры: взял в конюшне лошадку, копыта гостиничными полотенцами обмотал, чтоб не стучали. Это Чеченцы так делают, когда в набег собираются. Ну, не в смысле, что гостиничными полотенцами, а в смысле, что каким-нибудь тряпьем, ты понял, да?

Лизанька погладила суженого по щеке, поцеловала сначала в лоб, Потом в Губы, потом в Глаза, и суженый размяк, оттаял, снова сделался совершенно управляемым.

И вот Надо же Было случиться, чтобы в самый День свадьбы Эрасту Петровичу попались на Глаза Жертвы проявленного им «самоотвержения, доблести и похвального усердия».

До какой же степени неверия и нигилизма дошла наша золотая Молодежь, чтобы даже из собственной смерти устраивать буффонаду? Если таково Отношение наших Брутов к собственной Жизни, то стоит ли удивляться, что они ни в грош не ставят и Жизнь других, куда более достойных людей?

Я свободен, а вам ещё Жить и мучиться страхами.

Тошно Мне в вашем мире, и, Право, этой Причины вполне довольно.

- Это что такое? - как обычно, без перехода, спросил Иван Францевич, кладя на стол колоду игральных карт.
- Карты, - удивился Фандорин.
- Играете?
- Совсем не играю. Папенька запрещал в Руки брать, говорил, что он наигрался и за себя, и за меня, и за три Поколения Фандориных Вперед.

Вот они, начальственные Привилегии: Один на персональном извозчике домой, а другой на своих двоих по служебной надобности.