Книга: Преступление и наказание. Страница 1

Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу Человека, как в Петербурге.

Что такое "благороднее"? Я не понимаю таких выражений в смысле определения человеческой деятельности. "Благороднее", "великодушнее" - Всё это Вздор, нелепости, старые предрассудочные Слова, которые я отрицаю! Я понимаю только одно Слово: Полезное!

Если два Умные Человека, не слишком между собою Знакомые, но, так сказать, взаимно друг Друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся Вместе, то целых полчаса никак не могут найти темы для разговора, - коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся. У всех Есть темы для разговора, у дам, например... у светских, например, людей высшего тона, всегда есть разговорная Тема, c'est de rigueur, а среднего рода Люди, как мы, - Все конфузливы и неразговорчивы... мыслящие то есть.

Я согласен, что привидения являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то, что их Нет, самих по себе.

Одним словом, я вывожу, что и Все, не то что Великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие Люди, то Есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, - более или менее, разумеется.

Известно воззрение: Преступление Есть Протест против ненормальности социального устройства - и только, и Ничего Больше, и никаких причин больше не допускается, - и ничего!..

Сила, сила нужна: без Силы Ничего не возьмешь; а силу Надо добывать силой же, вот этого-то они и не знают.

Ох уж Эти брюзгливые! Принципы!.. и весь-то ты на принципах, как на пружинах; повернуться по своей воле не смеет; а по-моему, хорош Человек - вот и принцип.

И так вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят Человека в павлиные перья, до последнего момента на Добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего Слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, Пока разукрашенный Человек им собственноручно Нос не налепит.

Он шёл не останавливаясь. Ему ужасно хотелось как-нибудь рассеяться, но он не знал, что сделать и что предпринять. Одно Новое, непреодолимое Ощущение овладевало им Всё более и более почти с каждой минутой: это Было какое-то бесконечное, почти физическое Отвращение ко всему встречавшемся и окружающему, упорное, злобное, ненавистное. Ему гадки были Все встречные, - гадки были их Лица, Походка, движения. Просто наплевал бы на кого-нибудь, укусил бы, кажется, Если кто-нибудь с ним заговорил...

Давным-давно как зародилась в нем вся эта теперешняя Тоска, нарастала, накоплялась и в последнее Время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного, дикого и фантастического вопроса, который замучил его Сердце и ум, неотразимо требуя разрешения.

Ты меня и без Вина напоил. Пьян ведь я, Родька!

… я слишком много болтаю. Оттого и Ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю.

В болезненном состоянии сны отличаются часто необыкновенною выпуклостию, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Слагается Иногда Картина чудовищная, но обстановка и весь Процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте Картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же Художник, как Пушкин или Тургенев. Такие сны, болезненные сны, всегда долго помнятся и производят сильное Впечатление на расстроенный и уже возбужденный Организм Человека.