Книга: Мёртвые души

Приятный Разговор Лучше всякого блюда.

Одичаешь, знаете, Если будешь Все Время Жить взаперти.

«Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах», сказал Манилов. «Здесь вам будет попокойнее».
«Позвольте, я сяду на стуле».
«Позвольте вам этого не позволить», сказал Манилов с улыбкою.

Давненько не брал я в Руки шашек!

В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: "Какой приятный и Добрый Человек!" В следующую за тем минуту Ничего не скажешь, а в третью скажешь: " Черт знает что такое!" - и отойдешь подальше; Если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.

... Но смертный, Право, Трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы Она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую Ложь распустили!» - а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» - и вслед за тем сей же Час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после Вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь Город, и Все смертные, сколько их ни Есть, наговорятся непременно досыта и Потом признают, что это не стоит внимания и не достойно, чтобы о нем Говорить.

Потребовавши самый лёгкий Ужин, состоявший только в поросенке, он тот же Час разделся и, забравшись под Одеяло, заснул сильно, крепко, заснул чудным образом, как спят одни только те счастливцы, которые не ведают ни геморроя, ни блох, ни слишком сильных умственных способностей.

Русь, кудa ж несешься ты? Дaй Ответ. Не дaет ответa. Чудным звоном зaливaется колокольчик; гремит и стaновится ветром рaзорвaнный в куски Воздух; летит мимо Все, что ни Есть нa земли, и, косясь, посторaнивaются и дaют ей дорогу Другие нaроды и госудaрствa.

Нет, Кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь.

Есть Люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, Иногда вовсе без всякой Причины.

Довольно из десяти сторон иметь одну глупую, чтобы быть признану дураком мимо девяти хороших.

... Женщины, это такой предмет <...> просто и Говорить нечего! <...> Одни глаза их такое бесконечное  Государство, в которое заехал Человек - и поминай как звали! Уж его оттуда ни крючком, ничем не вытащишь.

... И в церкви не Было места. Взошел городничий - нашлось. А была такая давка, что и яблоку негде упасть.

Ноздрев был в некотором отношении исторический Человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без Истории.