Книга: По ту сторону рассвета. Страница 1

Он стоял у меня за спиной - и я чувствовал себя сильным. Теперь я с судьбой Один на один, и я слаб.

- Ты не сможешь вернуться. Я прокляну Тебя, Если ты уйдешь. Не поступай так с нами.
- Делай что собираешься, Роуэн. Я ухожу во исполнение Древней Надежды. Угроза твоего проклятия ранит мое Сердце, но ты меня знаешь: чтобы остановить, мало меня ранить: нужно убить.
Он Обнял Роуэна и вскочил в седло.
- Так будь же ты проклят! - Роуэн разорвал тряпицу и бросил Соль на то Место, где Берен стоял только что. - Да не вырастет Трава Там, где ты стоял!
Слезы прокатились по его лицу и нырнули в бороду.
- Прощай, - сказал Берен и, развернув коня к воротам, послал его в галоп.

- О, что ты наделал... - Маглор опустил голову, и его выдох был безмолвным рыданием. - Прости меня, Берен.
Берен невесело засмеялся, ибо что еще остается Делать, когда убийца просит у Жертвы прощения Вперед?

Есть Слова, которые вырастают слишком большими, чтобы можно Было загнать их обратно в Рот.

Не позволяй своим чувствам решать за себя - Поверь, такие Решения дорого обходятся.

- Гортон, - Тихо произнес Берен. - Я не принесу ленной присяги королю Ородрету...
- А кому? - опешил Гортон. - Лорду Маэдросу?
- Нет, и не ему...
- Ярн! Если ты о том, чтобы выйти из повиновения у Ородрета и перейти под руку государя Фингона - то и сам Фингон этого не одобрит...
- Нет, Гортон, нет... Финрод был моим королем... И у меня не будет другого короля, кроме Финрода.
- Это как же понимать, ярн? - Фарамир изумленно распахнул глаз, Потом прищурил его, словно пытался найти в лице Берена какую-то мелкую черточку, которая объяснила бы ему Все. - Финрод мертв. Я понимаю, ты скорбишь, но нельзя же Думать все только о нем! В твоих руках - беор, и ты должен принести его наследнику Короля Финрода!
- Гортон... Скажи, Гортон, ты предложил бы Мне другого отца взамен Барахира?

- Если ты отправляешься на честное Дело - Почему уходишь тайно?
- Потому что прощания Тяжело Мне даются. Я оставляю свою кожу и Плоть, как на железе в Мороз.

- В конце концов думаешь - будь что будет - и ложишься в чью-то ладонь.
- ... И тот, в чью руку ты лег, обнаруживает себя сжимающим рукоять меча - и что ему Делать с мечом?
- Разве Меч может знать, что нужно с ним делать? Разве он может сказать?

Не испытывай он этого трепета перед ней - был бы рабом своей Страсти, властным и даже жестоким. Лютиэн видела его Однажды таким, каким он был во власти своих страстей: Там, на поляне, где он разделался с феанорингами. Но Сейчас, с ней - он был как Ребенок, который боится спугнуть птичку, что залетела в его комнату и села на подоконник. Или даже - как эта птичка. Он становился беззащитней младенца, совлекая не только одежды, но и тот незримый панцирь, что носил под ними, отрекаясь даже от собственной воли. Это давало ей Власть, которая была бы страшной, вздумай Лютиэн ею пользоваться. Но Она не собиралась, потому что Любовь - это встречное самоотречение.

Я хочу спасти Тебя только потому, что Убийство Мне еще более отвратительно, чем ты.

Я не могу Больше следовать за тобой, Отец, ибо ты идешь путем бесчестия.

Когда-то он положил Меч между ней и собой, а теперь Смерть Финрода лежала между ними - тяжелее и острее любого меча. Его Руки и вправду были холодны с того самого дня, как их разжали силой, чтобы взять мертвеца. Его руки могли держать Оружие и разить без оружия; могли ворочать Камни и бревна, могли взять Жизнь у медведя, вепря или сауронова волка - но бессильны были удержать душу Друга в его теле. И Берен перестал верить своим рукам.

- Мразь, - прохрипел Келегорм. - Ты поднял руку на сына Феанора...
- И опустил.

- Даже Сейчас, - сказал он, погладив мечи сквозь ткань. - Даже сейчас я не могу о них плакать.
- Другие могут Говорить что угодно, - Лютиэн положила на его руку свою ладонь. - Но я-то знаю, что твое Горе не меньше, а Больше слез.