Мне жалко всех. Себя не жалко. Обидно. Какая глупость.
Что я могу поделать?
Токсикоз.
Время тяжкого бремени. Тридцать девять ступенек октября. И Валера, в крови которого течет желанная теплота.
Но я остаюсь в тишине, потому что боюсь расплескать содержимое ада. Остерегаюсь бешеных схваток телевизионных программ, тугой агрессии, язвительной черноты. Хватит того, что
Есть во мне. Тошнотворный ком я понесу через
Все Утро, и мне
Надо это смиренно выдержать.
Утро само по себе встает колом в горле и пищеводе. Не дойти до ванной, не побриться. Максимум, что смогу – во тьме вылить на свою голову ведро холодной воды. Прилизать
Волосы, остудить
Мозги. И это уже много.
И я одеваюсь. Медленно,
Тихо, плавно. И в темноте. Шарю рукой в углу прихожей, нащупываю рабочую спецовку, надеваю ее, в
Сапоги попадаю не с первого раза, но сверху. Наклоняться нельзя. Опасно. Поясница трещит как
Электричество, а склонять голову рискованно. Все из меня трехсоставного может хлынуть вовне. У двери на
Мгновение задерживаюсь, шепчу какие-то молитвы.
Ангелы меня не слышат. Я знаю это.
Никто не хочет слышать
Человека в аду. Потому что
Дверь ада изнутри запирается. Я открываю дверь и делаю
Шаг в подъезд. Сверху льется православное
Радио. Полуслепая
Бабушка Дуся каждое утро включает радио с церковными песнопениями и делает это так, будто
Она не полуслепая, а полу глухая. Бабушка Дуся была знакома с моими родителями. Пять лет
Назад я мог бы занять у нее денег, и она бы дала мне, не боясь обмана. Теперь не даст. Я обманул ее
Надежды. Пообещал сварить
Крест на могилу мужа, взял
Деньги авансом, но не сварил. Пришел больной на работу через лазейку в заборе, упросил мужиков дать мне три металлических бруска из кузницы, выложил перед бабкой в форме креста и выманил у нее оставшуюся сумму. Деньги проколол, а про сварку забыл. Теперь у нее в квартире валяются бруски для креста, а я не могу занять у нее денег. Впрочем, наверное, смог бы,
Если захотел. Не хочу – стыдно. Время ушло, когда я умел без стыда просить в
Долг деньги. Это
Было по молодости, когда
Совесть умела симулировать эмбриональную шизофрению. То есть когда моя
Душа на мгновение превращалась в совершеннейшее дитя, не ведающее ни стыдливости, ни угрызений. Тогда я мог просто прийти и попросить. А теперь
Нет. Мнусь перед дверями, покрываюсь краской стыда, не знаю, что сказать. Вроде как знаю, что отдам, но просить не могу.
Возраст. Проклятущая
Деликатность Души, которая с годами только усугубляется и становится очевиднее.
Оставить комментарий: