Натан Дубовицкий. Машинка и Велик (№ 317050)

Тогда жался Велик к себе, не к кому Больше Было. Кутался в своё Одиночество, как кутался бы в мамино Тепло, Если бы была у него мама. Одиночество это было ему велико, недетского размера, большое, просторное, тяжёлое; как на взрослого, словно с чужого плеча на вырост ему отдано. У кого были Родители алкоголики, тот поймёт, каково ему приходилось, какой он чувствовал грозный простор, какую свободу ужасную, непереносимую для неумелой детской Души, ещё не обособившейся. Не научившейся рыскать на холоде и скакать по головам, улавливать, хватать ближних своих и, усевшись им на шею, примостившись у них в мозгу, высасывать из них Все соки, отжимать тепло, выгрызать Радость. Существо его ещё не выпало в Осадок, не окаменело в форме какого-нибудь дундука или ***а, а должно было быть ещё рассеянным, ясным, прозрачным, растворённым, как Свет и Любовь, в крови и воле кого-то старшего.