Юрий Меркеев. Кессонники и Шаман (№ 316145)

В этом мартовском сне они уже не блуждали по лабиринтам сознания и яви, держась за Руки, точно школьники. Они шли целенаправленно к Любви взрослых людей. И оказались ночью одни в Виллеровских подвалах. Она первая поцеловала Субботу, и тут задрожали больничные перекрытия. Оголился остов выброшенного на берег отсека Ноева Ковчега, и Мужчина и Женщина стали открытыми для взора Бога Любви. Вокруг них образовалась Радуга. Закружились Бабочки, которые появляются только весной. Расцвела верба. Больничный Запах покинул покои, где лежали в костюмах Адама и Евы мужчина и женщина. И он вошел в нее, как входит Огонь в Пламя для того, чтобы полнее познать подобное подобным. И он любил ее, и она плакала от счастья. Блудница Раав и праведная Руфия, воплотившийся Март и Символ женского начала. Она плакала и вокруг шел Дождь, она смеялась, и вновь загоралась радуга и выглядывало Солнце. Вот она Мысль, которую должен породить Суббота: эта мысль - Счастье! И это счастье должно ожидать всякого, Кто решиться с ним на Побег. И не Было в этом сне назидательно-елейного Голоса Виллера: «Куда же вы, Дети мои, бежите от своего спасения? Вам не положено Любить по Инструкции». Этот Сон был долгим, ярким, счастливым настолько, что выбивался своей явственностью из породы похожих апельсиново-оранжевых снов.
Утром Суббота проснулся счастливым.
Гремела тележка с лекарствами, больные с утра челночили по Бульвару Грез. Все было как всегда, и все же что-то изменилось. Утро было другое. Солнечные лучи, разбившие пропахшее карболкой замкнутое Пространство первого буйного, шептали о счастье. Они были свободны сами в себе; оказываясь внутри решеток, оставались снаружи на воле. Они напомнили Субботе, какова должна быть мысль: Свобода и счастье могли бы стать светом для других, теплом и радостью для окружающих, неуловимой для тьмы и запахов гниющего на дне отсека Ноева Ковчега. Мысль светла и свободна в своем счастье.